– Но вы боитесь. Я давно смирилась с тем, что говорит обо мне лондонское общество, но вас это беспокоит. Думаете ли вы прямо сейчас, что скажут люди, если вы пробудете в моём обществе чуть дольше положенного?
Он не думал – вплоть до этого момента. Судя по всему, мисс Харрингтон всегда и со всеми изъяснялась с излишней прямолинейностью, презрев принятую в аристократических кругах традицию говорить намёками. Нельзя было исключать, что представители богатых родов, которые могли бы инвестировать в предприятие Уильяма, трижды подумают об этом, если он сведёт знакомство с такой особой. И она понимала это с самого начала.
– Конечно, думаете. – Мисс Харрингтон ответила сама себе, отстранилась.
Выражение её лица неуловимо изменилось. Уильям не успел разглядеть, но отчего-то ему померещилось разочарование – в нём, почтенном со всех сторон джентльмене! Чувствуя, как жар приливает к щекам, он выпалил:
– А что вы хотели? Сплетни могут испортить репутацию. Уничтожить дело всей моей жизни. Это для вас мелочь?
– Нет, – она снова его удивила. – Но мы сами наделяем чужое мнение подобной силой. Если не прислушиваться к сплетникам, они перестанут иметь значение. Если смотреть не на статус, а на поступки, достойными внимания окажутся совсем другие люди.
– Сказала леди в роскошном платье, попивая дорогое шампанское.
Уильям пожалел об этих словах, как только открыл рот. Он поморщился, и уже готов был рассыпаться в извинениях, но мисс Харрингтон не обиделась – или, по крайней мере, не выказала обиду вслух.
– Да, я знаю. Я тоже скована золотой цепью.
– Мне жаль, – что-то в её голосе заставило Уильяма просить прощения.
– Что говорит в вас сейчас: правила приличия или правда?
Он невесело усмехнулся.
– Симпатия. Вы одна из немногих гостей этого бала, кто способен подарить наслаждение содержательной дискуссии, а не пустого обмена комплиментами.
– А ведь, руководствуйся вы правилами приличия, эта дискуссия никогда бы не состоялась. – Уильям посмотрел на неё недоумённо. Она подсказала, – Пристальный взгляд, помните? Не полагается так рассматривать леди.
– Что ж, возможно, вы правы. – Туше, как говорят французы. – Некоторые правила неплохо бы пересмотреть.
Уильям ожидал, что вот сейчас она победно улыбнётся, глянет на него с превосходством – мол, я же говорила. Но мисс Харрингтон, напрочь лишённая привычной ему логики и оков, рассмеялась.
Смех её был смущающим, звонким. Несколько человек оглянулись на них, отчего Уильяму стало неловко. И всё же он не остановил мисс Харрингтон – не смог, зачарованный её беззастенчивостью и, да, возмутительностью её поведения.
– Кажется, я тоже должна поблагодарить вас за содержательную дискуссию. Что вы хотели узнать?
– О чём вы?
– Вы хотели задать какой-то вопрос.
Он уже казался Уильяму незначительным и глупым. Впору было отмахнуться, сказать, что забыл, поцеловать леди руку и удалиться, сохранив приятное воспоминание о беседе. Но он чувствовал, что должен отплатить за её открытость.
– Я хотел узнать, кем вы одеты.
Если она и удивилась, то не подала виду.
– Это Эрос. Бог любви и…
– …влечения.
Конечно. Красный цвет, стрелы любви и ненависти – после её слов всё встало на свои места. Даже дерзость задумки: то, что мисс Харрингтон оделась божеством традиционно мужского пола, явно было не случайно.
– Вы потрясены?
– Впечатлён, – поправил Уильям. – Вам идёт. Не только платье, я имею в виду, но весь образ, сама идея.
