Мы с мамой уехали в тот же день. Я по скорой в больницу, а мама уже из больницы – к бабушке. Свою квартиру мы сдавали и не могли внезапно выселить квартирантов.
Оклемалась я, на удивление, быстро. Не стану это связывать с количеством серого вещества... А вот моя мама не оклемалась. И снова стала пить. Простить мужа она не могла, а забыть его – вообще никак. Майор валялся у неё в ногах и каждый день со слезами вымаливал прощение. Около моих ног я ему валяться не позволила. Я всегда его недолюбливала, а теперь ещё и боялась. Но именно я уговорила маму вернуться к этому дураку. Кажется, она ждала моего прощения, а я просто выбрала из двух зол меньшее.
И мы снова стали жить одной дружной семьёй рядом с кладбищем. Мамин муж первые две недели едва ли не с опахалом над нами порхал. А постепенно жизнь устаканилась, и майор смог снова обрести командный голос. Но размахивать своми кувалдами он больше не смел. Только я не простила и не забыла.
*****
– Выйдите, пожалуйста, из моей комнаты, я спать хочу.
– Из твоей комнаты? – майор аж задохнулся от возмущения, нависая надо мной своей массивной тушей.
– Если хотите, то могу уйти я, – миролюбивый тон мне даётся нелегко, ведь я не забыла тот нехороший эпизод, едва не разбивший нашу «дружную» ячейку общества.
– А тебе есть куда уйти? Да кому ты нужна с такой рожей? – захрипел майор, больно сжимая пальцы на моём горле.
Дыхание перехватило, а внутри головы будто раздули тяжёлый шар, который грозил взорваться. Я судорожно вцепилась в волосатые руки душителя, пытаясь отодрать их от моей шеи. То ли ужас в моих глазах подействовал, то ли пинки по его животу, но майор неожиданно отпрянул, грязно выругался и, яростно потирая лицо, выбежал из комнаты.
Вот теперь всё! С меня хватит!..
12. 11 Элла
В центре города царит весёлое предрождественское оживление. Даже совсем не январское «кап-кап-кап», разбавленное праздничной атмосферой, здесь вовсе не кажется унылым. Я долго стою на центральной площади около торговой палатки-теремка и, обняв озябшими ладонями картонный стаканчик с горячим чаем, почти с детским восторгом разглядываю гигантскую нарядную ёлку. Площадь похожа на волшебный городок – фигурки сказочных персонажей, кукольные домики, световые инсталляции по всему периметру и потрясающие арт-конструкции для фотозон. Я с удовольствием наблюдаю за счастливыми лицами горожан и тоже улыбаюсь.
Удивительно, ведь мой университет находится совсем рядом, а я лишь сегодня заметила, как сильно преобразился город. Хотя, чему удивляться – будни студентов-заочников иногда пролетают мимо праздников. Мои последние две недели просвистели в супермаркете рядом с домом, где я бессменно трудилась до вчерашнего дня. Туда я больше не вернусь, так же, как и в опостылевшую сырую квартиру в этом Богом забытом Сокольском.
Майор не мешал моему побегу – он и сам сбежал куда-то, наверняка испугавшись, что прибьёт меня ненароком, и тогда уж вряд ли сможет заслужить мамино прощение. Маме я тоже пока не звонила, потому что ещё не решила, что ей скажу.
Сдавать дурачка Бойко мне не хотелось, зная как сильно расстроится мама, а волноваться за её безопасность у меня нет оснований – майор с неё пылинки сдувает. Орёт иногда, конечно, – куда ж без этого! – но никогда не оскорбляет, и уж тем более ни за что не причинит ей физический вред. Это ко мне у майора особое отношение. Он так и не смог мне простить тот наш побег и свои унижения, когда ему пришлось умолять меня о прощении.
