Со временем она привыкла к этому одиночеству, и чем дальше, тем больше мечтала о том, что когда-нибудь за ней приедут, и она навсегда покинет постылый Озёрный Луг. Там, за воротами замка, её ждала другая жизнь.
– Матушка Маргет, а вы совсем не знаете, кто за мной приехал?
– Не знаю. Кто-то на лошадях. Майлог сказал – рыцарь.
Старушка ожесточённо тёрла ей спину и худые ягодицы. Потом всунула в руки Эйвион клубок спутанных льняных нитей.
– Всё, дальше давай сама.
Маргет подошла к столу и, взяв нож, принялась тщательно его точить. Затем, покряхтывая, опустилась перед Эйвион на колени.
– Что? – изумилась девушка.
Старуха указала взглядом на её лобок, заросший тёмными волосами.
– Сбрить надо, некрасиво.
– Некрасиво? – фыркнула Айрис. – Отчего ж некрасиво?
– Тебе это без надобности, – сварливо бросила Маргет. – А ты – стой и не дёргайся. Привыкай, у знатных оно всё по-другому.
Эйвион стиснула зубы, едва не повизгивая от боли. Нож был старый и недостаточно острый.
– Зачем это? – снова подала голос Айрис. – Неужто женишок приехал?
Старуха пожала плечами.
– Кто знает…
Глаза у Айрис загорелись.
– Что, правда жених? А куда уедет? А может – в Керк? Или даже в Эри? А можно, я с ней поеду? Эйвион, возьмёшь меня, а?
– Ишь ты, – фыркнула Маргет, – а что я матери-то скажу? Вот что: Айрис, езжай-ка ты пока на кухню, да попроси Гарана, пусть даст белого мёду, масла из винного камня, имбиря и корень алтея. И скажи – её милость велела, а иначе этот боров не пошевелится.
Айрис, с заинтересованным видом выслушав указания, вспорхнула, как птичка, и выскочила за дверь. Матушка Маргет тем временем хлопотала вокруг Эйвион, вытирая её чистым куском выбеленной холстины. Закончив эту процедуру, она усадила девушку на табурет. В её руках появился большой деревянный гребень.
– Да я и сама могу, – вспыхнула Эйвион. Что же: старушка думает, раз на лице печать Вилова, так она и вовсе ущербная?
– Не можешь. Тебя ещё на свете не было, когда я госпоже Блойдеин косы заплетала. Тут по-особому надо.
Эйвион тяжко вздыхала и стоически сдерживалась, когда волосы цеплялись за выщербленные зубья расчёски. Точнее – даже не обращала на это внимания. Шевелюра у неё была густая и длинная, русая, почти медового цвета. Мысли о выдернутых волосках были сущей ерундой по сравнению с тем вихрем, что кружился в её голове. Она не знала, о чём думать. Неужели правда жених? Как? Кто? Кто-то захотел взять её замуж? Но он же не видел её. А что будет, когда увидит?
Эйвион прикрыла глаза. Смотреть на каменные стены, на которые она смотрела уже тысячу раз, не хотелось. В каких-то женихов не верилось, хотя её милость Блойдеин пару раз прямо упоминала о возможности такого исхода событий. Последний раз – не далее месяца тому назад.
С откровенной брезгливостью поглядывая в сторону своей воспитанницы, она говорила так, словно тяготилась самой необходимостью говорить.
– Ты дурно влияешь на мою дочь. Когда ты попадаешься ей на глаза, у неё начинаются мигрени. Я не могу позволить терпеть рядом с нею такое… – Она скривила губы и неопределённо повела рукой, будто разводя паутину. – Ты живёшь здесь только потому, что мой покойный супруг слишком трепетно относился к своим вассальным обязательствам.
Госпожа Блойдеин встала с кресла, нависнув над девушкой, как жирная медведица.
– Отец твой на ладан дышит. И, хоть и выглядишь ты, как дочь дхарга, ты остаёшься его наследницей. Земелька не ахти какая, но и на неё охотники найдутся. Другое дело, – она щёлкнула пальцами, – найдутся ли охотники на тебя? Но будь уверена: как только поступит соответствующее известие от лорда Марреда, ты немедленно покинешь Озёрный Луг.
