Безрассудные души - страница 3

Данте был сторонником дружбы с привилегиями, а не отношений. Но он был постоянством в моей жизни. Он был единственным. А теперь будет наглядным напоминанием о том, что в жизни нужно полагаться только на себя. Пусть вставляет свой болт в других.

На углу улицы виднеется мой любимый китайский ресторан «Пикок».

Мысли о том, что я могу купить на свои жалкие сбережения лапшу ло-мейн с курицей, наполняют меня небольшой радостью. Это и праздничное угощение, и успокоение после расставания, да и в целом счастье в виде подарка для меня, я этого заслуживаю. Но прежде чем смогу немного побаловать себя, мне нужно сбегать домой и достать свои сбережения.

Я улыбаюсь старику, живущему через дорогу, который беззаботно сидит в своем кресле-качалке перед домом. Ему всегда есть что рассказать, он всегда улыбается. Ему уже ближе к восьмидесяти. Кажется, старик должен быть таким же несчастным, как и все мы, так как он жил в ужасные годы войны, но я не знаю никого счастливее него. От осознания этого у меня в груди разливается слегка покалывающее тепло.

Я ощущаю на кончике его языка слова и быстро вытаскиваю наушники.

– С днем рождения, дитя, – поет он с той стороны улицы. Я спотыкаюсь, однако скрываю эту неловкость улыбкой.

– Спасибо, Эл, – отвечаю я. Я ошеломлена, что он знает о моем дне рождения, должно быть, упоминала о нем ранее. Я живу здесь уже четыре года с того момента, как меня выгнали из приюта в восемнадцать лет, и не помню, чтобы он раньше меня поздравлял. Я не обращаю на это внимания и машу ему рукой, когда поворачиваюсь к своей входной двери.

Деревянные доски, заменившие стекло, служат ярким напоминанием о том, насколько ветхим является здание. Повышение качества инфраструктуры в районах с низким уровнем дохода никогда не было приоритетом.

Я вставляю булавку в старый дверной замок, захожу внутрь, а запах сырости и плесени мгновенно ударяет мне в нос, заставляя испытывать отвращение. Может показаться, что за все это время я должна была привыкнуть к запаху, но он с каждым днем становится все хуже и хуже. Интересно, ощущается ли это у соседей? На самом деле это не имеет значения, так как с этим все равно ничего не сделать.

Дом включает в себя шесть отдельных квартир, но никого из жильцов сейчас нет на месте. Слава Богу. Мне не нужны фальшивые, бессмысленные разговоры. Как бы я не пыталась быть сильной, я все еще расстроена, ранена сегодняшним открытием, и поэтому разговоры о погоде будут меня раздражать. Я буду словно сварливая сучка, вряд ли кому-то сегодня это нужно.

Лифт никогда не работает, а я, конечно же, живу на верхнем этаже. Делаю глубокий вдох, чтобы начать подниматься по ступенькам, покрытым грязным зеленым ковром, но останавливаюсь, увидев выглядывающий конверт в своем почтовом ящике.

Письмо?

Мне никогда ничего не приходит по почте, разве что просроченные счета, но в последнее время у меня нет проблем. Что это, черт возьми?

Нахмурившись, я подхожу к стене с почтовыми ящиками, достаю из кармана ключ, чтобы открыть свой ящик, внутри которого оказывается еще один конверт. Черт.

Мои глаза наполняются тревогой, я достаю оба письма, зажимаю их под мышкой и поднимаюсь на три лестничных пролета. От бега и жары у меня по спине бегут струйки пота, я захожу в свою квартиру, но из-за сломанного кондиционера не могу отдышаться.

Меня ударяет волна влажности, тяжелый воздух сдавливает легкие. Я оглядываю мою крохотную квартиру. Если открыть дверь, то справа от меня оказывается мини-кухня, слева – диван, который разложен и выполняет функцию кровати, а дверь слева ведет в ванную комнату. Из окон прямо передо мной открывается жалкий вид, здесь видно заднюю часть дома и кирпичную стену соседнего здания. Естественный свет не является для меня привилегией, это факт.