– Что принести?
– Ну, принеси! – кричала она мне из ванной, голая и мокрая, с телефоном.
– Ты чего такая радостная?
– На работу вышла.
– Я думала, замуж.
– Зачем мне муж, у меня есть машина.
«Она любила свою машину, ключи от нее она хранила на одной связке с ключами от сердца», – понял Артур, с кем болтала жена.
– Знаешь, когда-то я тоже была чувственной, нежной, ранимой.
– А потом?
– А потом надоело. Я купила машину, теперь езжу и матерю всех подряд, – эмоционально объясняла жена, что она уже почти профессионал за рулем. На самом деле по ее педагогической шкале я бы присвоил ей категорию «Интермидиат». Именно такие позволяют себе брать в салоне, впрочем, для кого-то это было неплохим методом сбросить пар.
«Полотенце», – подумал я. Я тоже иногда забывал нужные слова, но на Шилу это было не похоже.
На столе в зале лежала стопка перетянутых атласной лентой книг. Бант на самом верху из той же самой ленты, как у школьниц первого сентября. Я схватил связку и поспешил в ванную целовать жену.
– Там еще торт. Поставь пока в холодильник, – зажала она трубку, чтобы там не услышали страшную тайну.
Я знал этот торт, это был «Захер». Черный, плотный, вкусный. Я поцеловал жену в шею и пошел на кухню поставить в холодильник вино. Махнулся с ним рислингом на «Захер».
– Здесь нолика не хватает на обложке! – крикнул я Шиле.
– Добавь, если нужно, но мне кажется, тебе этот возраст подходит больше.
«Нолика не хватает, добавь. Все равно все нолики в прибыли будут биты одним тире, какой бы она ни была. Тире это и есть единица… тебя, которая упадет между датами переправой, считай, что все время ты строишь вторую опору долгого своего моста, для тебя это мост, для остальных просто мостик, когда-нибудь он зарастет мхом и бурьяном». Размышляя, я открыл бутылку немецкого белого, которое приятно запотело в ожидании…
– Тебе вина налить? – просунул я в дверь ванной.
– Не. Я сейчас уже выхожу.
– А сколько лошадиных сил у твоей машины? – начала уже подмерзать в остывающей воде Шила.
– Сто двадцать лошадиных сил? Мне это ничего не говорит, – с недоумением обсуждала она покупку подруги.
– Что это такое вообще – лошадиная сила? – спросила меня, уже покончив и с подругой, и с ванной, стоя на кухне в халате. Я уже пустил немецкую прохладу по венам и налил Шиле тоже.
– Ну, это единица измерения мощности автомобиля, – смотрел я на четверку, украсившую торт. Я не знаю, почему именно лошадиная? Почему не дали имя какого-нибудь человека. Как, к примеру, сила трения в ньютонах, сила тока в амперах, с таким же успехом можно было бы измерять силу машины в Поддубных.
– Ага, а чувство юмора в Ильфах и Петровых.
– В Ильфах мне нравится. А красоту в чем? В Мэрилинах Монро?
– Здесь мнения в каждой стране свои. С любовью проще. В Ромеах.
– Почему не в Джульеттах?
– Мне это будет напоминать о твоей подруге.
– Пожалуй, ты прав. В Джульеттах лучше будет измерять потерянное время. Это, кстати, она и звонила.
– Я понял. Зачем же так долго болтать, зная, что оно будет потеряно?
– Вопрос не по существу.
– Разве я назвал ее существом? – Никогда не нравилась она Артуру.
– Я протестую.
– Протест отклонен.
– Она поднимает мне самооценку. Внушает мне позитив. И вообще, ты же не думаешь о потере времени, когда сидишь в инете или смотришь ТВ.
– Ты права, не думаю. Что у нее новенького?
– Как люди меняются, просто диву даюсь. Такая девочка была домашняя, в музыкалку ходила, на фортепиано. Как и все нормальные девочки сочиняла стихи, сочиняла в стол, пока не вышла замуж. Муж купил новый стол, и стихов не стало.
