Однако в тот день большой стол был накрыт всего на шесть персон, причем миссис Уэйден, хозяйка всего этого беспокойного хозяйства, еще не садилась за стол. Прохаживаясь туда-сюда вдоль окон, она опять склонилась над письмом и произнесла, не удержавшись от смеха:
– Подумать только! Веселенькая история! Ну и ну!
– Горячее! – объявила миссис Пенуорти, поставив на стол блюдо под крышкой. – Тушеные почки!
Уинни и внимания не обратила на ее слова.
– Вы только послушайте, – обратилась она к трем юношам, сидевшим за столом. – Леди Бланд пишет, что на прошлой неделе королевские гончие, преследуя оленя по Паддингтону, пересекли ров и загнали его прямо в церковь!
– Стараешься наверстать пропущенные сплетни, мама? – спросил Гас Уэйден, не спуская глаз с кузена Трента и моля Бога, чтобы юноша не опозорился при виде блюда горячих тушеных почек, с которого только что снял крышку.
– А еще она пишет вот что! – продолжила леди Уэйден, поворачивая послание ближе к свету. – Этот каретник… Теодор, как его фамилия?
Тео, накладывая почки на свою тарелку, взглянул на письмо:
– Шиллибир. У него неплохая платная конюшня на Бери-стрит.
– Ну конечно, Шиллибир, – улыбнулась Уинни. – Однако очень странно, что леди Бланд пишет, будто он изобрел этот, как его…
Тео, уже с набитым ртом, протянул руку и пощелкал пальцами, а когда леди Уэйден отдала ему письмо, пояснил, проглотив пищу:
– Омнибус, мама. В Париже они повсюду. Мы с Гасом разок тоже проехались.
– Правда, дорогой? Так вот сейчас собираются пустить такую штуку по Нью-роуд. Он будет брать по двадцать пассажиров за раз. Стоимость проезда – один шиллинг шесть пенсов.
– А если ехать на крыше, то всего один шиллинг, – поправил Тео, бросая взгляд на Трента. – Уверен, что именно там ездят самые храбрые парни, не так ли, Майкл? Правда, там качает, как на борту корабля в море, но… Извини, Майкл, наверное, ты хотел взять этот кусочек?
Тео подцепил последний кусок копченой селедки и шлепнул его на тарелку кузена.
Майкл издал какой-то сдавленный звук и закрыл глаза.
Миссис Уэйден тут же бросилась к нему, чуть не сбив с ног экономку, которая несла миску вареных яиц и, склонившись, театральным жестом приложила руку к его лбу.
– Ах, дитя мое, ты выглядишь ужасно! У тебя температура? Горло болит? Или это легкие? Умоляю, только не заболей! Ведь у тебя еще даже наследника нет!
– Наследника? – сдавленным голосом пробормотал Майкл.
– Он нездоров, мама, но это не смертельно, – усмехнулся Тео.
– Все равно Раннок скажет, что это моя вина! – пожаловалась Уинни. – Наверняка обвинит меня в том, что плохо следила за всеми вами, хотя, видит бог, я пыталась.
Всем было совершенно ясно, что она, мягко говоря, лукавит, потому что строгостью никогда не отличалась и вообще мало уделяла внимания воспитанию.
– Майкл уже почти совершеннолетний, – напомнил матери Гас. – И я уверен: ни Эви, ни Эллиот не рассчитывают на то, что ты будешь за ним следить.
– Тебе бы лучше отлежаться, дружище, – посоветовал Тео.
Майкл поднялся, не очень твердо держась на ногах, а Уинни беспомощно опустилась в кресло, перевела взгляд с одного сына на другого, и на ее лице появилось лукавое выражение. Дождавшись, когда Майкл покинет столовую, она сердито сказала:
– Я догадываюсь, что произошло. И не смейте изображать передо мной святую невинность! Майкл еще слишком молод для вашей компании. А этот Бентли Ратледж! Я готова его удушить собственными руками! Кстати, где этот мерзавец?
