– Ну, что скажешь?
– Хороша, тут и думать нечего.
– Мэнни, я о моем кабинете.
Сняв шляпу, Розенблюм повесил пальто в платяной шкаф и развел руками, призывая осмотреться по сторонам. Убранство помещения, служившего личным офисом, было старательно оформлено в домашнем стиле. На тумбе стоял небольшой телевизор с рогатой антенной, вдоль стены мягкий диван с бархатной обивкой кремового цвета, имелись даже холодильник и кресло с выдвижной подставкой для ног, а на секциях раздвижных жалюзи, вялое британское солнце размыто обрамляло силуэты цветов в горшках, оккупировавших подоконник.
– Уютно. Словно и не уезжал из твоей резиденции.
– Я и не ждал, что ты оценишь. После стольких лет на службе, часть из которых я провел с немцами, я научился ценить возможность спокойно подумать в располагающей обстановке. А у тебя в кабинете по-прежнему стол да кресло?
– Мини-бар прибавился, – с напускной важностью ответил Эммануэль, устраиваясь на диване.
– Которым ты не пользуешься в рабочие часы.
– Он напоминает мне о том, чего я был лишен в годы войны.
– Как и твой секретарь.
– Кто бы говорил.
– А, я слишком стар для этого. С меня вполне хватит послевоенных лет, когда страх спустить штаны не перед той женщиной отпустил наконец.
В дверь постучали и войдя первой, девушка пригласила в кабинет двух мужчин. Согбенного старика лет семидесяти, с ясным взглядом карих глаз и молодого, вышколенного оперативника, дрожавшего от нетерпения поскорее отчитаться о проделанной работе. Скользнув глазами по Эммануэлю, удобно расположившемуся на дальнем конце дивана, девушка пружинистой походкой удалилась за дверь.
– Господа, прошу располагайтесь.
Моментально сменив тон разговора на деловой, Михаил Розенблюм неопределенно махнул рукой, предлагая коллегам на выбор любое место. Пожилой специалист судебно-медицинской экспертизы занял стул с высокой спинкой напротив своего начальника, оперативник скромно разместился на краю дивана, то и дело бросая косые взгляды на Эммануэля.
– Доктор Абслер, прошу вас.
Доктор прочистил горло и скрипучим голосом начал отчитываться.
– К сожалению, наши худшие подозрения подтвердились. Вскрытие показало, что причиной смерти стало отравление веществом под названием кантаридин. Передозировка этого препарата повлекла за собой ярко-выраженную гиперемию, это многократно увеличенное кровоснабжение различных тканей организма, в следствие чего, стенки сосудов не выдержали, что закономерно привело к обильному кровоизлиянию в полость тела.
– Вы уверены в своих выводах, доктор?
– Более чем. И дабы развеять ваши сомнения добавлю, что остатки вещества были найдены в углублениях между складками слизистой оболочки желудка. Сильнейшая интоксикация была вызвана колоссальным количеством яда, приведшим к смерти прежде, чем был завершен липидный обмен. Подтверждает сей неопровержимый факт еще и наличие диффузного поражения почек и печени.
– Следы насилия были обнаружены?
– Ни малейших признаков применения к умершему физической силы.
Эммануэль посмотрел в лицо своего друга. В его выражении в равной степени читалось, как ошеломление, так и недоверие к услышанному.
Дверь отворилась. Секретарь вернулась, неся в руках поднос с четырьмя чашками кофе, три из которых дымились. Обойдя всех присутствующих, она наклонилась и протянула холодный напиток Эммануэлю. Тот подмигнул ей в знак благодарности. Ответив тенью улыбки, девушка вышла.
