– Думаешь богу мало того, что мы пережили здесь и он возьмется за наши души после смерти?
– Не богохульствуй, Мэнни! – с досадой произнес Михаил Розенблюм. – В конце концов, что нам еще остается? Да и осторожность не бывает излишней.
– Осторожность, – задумчиво вторил Эммануэль Стирис.
Сделав солидный глоток шотландского, он отставил стакан и закурив сигарету, повернулся на вращающемся табурете к своему собеседнику. Взгляд его снова стал цепким и сосредоточенным.
– Миша, Чолер когда-нибудь делился с тобой своей личной жизнью?
– Нет.
Удовлетворенный тем, что на него наконец обратили внимание, Михаил Розенблюм принялся нарезать мясо тонкими ломтями и отбивать кухонным молотком.
– Он не был женат, не имел детей и никогда не говорил с тобой о женщинах? А ведь ты был его ближайшим другом, не так ли?
– Обычно он отшучивался, когда разговор заходил на эту тему или отвечал уклончиво. Но ведь в этом нет ничего странного, учитывая факты его состояния здоровья.
– Факты, которые ты узнал не далее, чем сегодня утром. А прежде тебе не приходило в голову поинтересоваться отчего твой друг столь скрытен?
– Не все так раскрепощены, как ты, Мэнни.
– Миша, у тебя ведь есть женщины?
– Разумеется! Слава богу, я все еще здоровый мужчина!
– И Чолера можно назвать таким, хоть и с небольшой поправкой. Пусть и не без помощи медикаментов, но он, судя по всему, имел связь с кем-то.
– Допустим. Что ты хочешь этим сказать?
– Это не допущение, Миша, это факт.
– Хорошо. Но что из этого следует?
– Ты делился с Чолером подробностями своих похождений?
– Может не в деталях, но в общих чертах, да, конечно.
– А почему мужчины это делают?
– Спят с женщинами?
– Почему делятся с друзьями подобными вещами? За исключением тех случаев, когда это продиктовано нездоровыми размерами собственного эго.
– Черт возьми, потому что радость от обладания женским телом невозможно утаить. Большинство мужчин после ночи с дивной женщиной ходят довольные, как кот наевшийся сметаны.
Эммануэль осушил стакан с виски и потянулся к бутылке за новой порцией.
– Тут есть два варианта, Миша. Либо Чолер стыдился своей связи с этим человеком, либо она была противоестественной.
Аккуратно выложив мясо на сковороду, Михаил Розенблюм повернулся и пристально посмотрел в глаза своего ученика.
– Еще не упокоилась душа Джошуа, а ты уже обвиняешь его в гомосексуализме.
– Нет, Миша, не обвиняю. Это лишь одна из двух догадок и, если именно она правдива, я гарантирую, что об этом никто не узнает.
– Каким образом? – поникшим голосом спросил Михаил Розенблюм.
– Я отправлюсь домой к Чолеру и проведу там ночь. Сегодня вечером будет ровно двое суток, как его не стало. Этого срока достаточно, чтобы человек, к встрече с которым он готовился, заволновался и постучал в двери его дома.
– А что если он приходил вчера?
– Даже допуская, что пассия Чолера знакома со скрытным проникновением в дом, я бы на ее месте не стал этого делать, вызывая тем самым подозрения у возможных свидетелей, которые, либо видели этого человека прежде входящим в дом, либо видят впервые.
– Ты прав. Что от меня требуется?
– Сними наблюдение за домом Чолера.
– Но это опрометчиво!
– В случае появления Штази, если твои ребята заметят его на этот раз, мне меньше всего нужно, чтобы перенервничав, они наделали в штаны и следом ворвались в дом.
– Между прочим, они твои коллеги и мои подчиненные, – с обидой в голосе заметил Михаил Розенблюм.
