Открыв коробку с машинкой для приготовления лапши, она сверилась со списком насадок, проверяя, все ли на месте. Машинку решила одолжить Фреда Ливингстон: ее дочь мечтала стать шеф-поваром, и паста стала ее последним увлечением.
– Не хочу зря тратиться – вдруг у нее интерес пропадет через несколько дней, – объяснила Фреда, забежав узнать, какая кухонная техника есть в наличии. Приличная машинка для пасты стоила минимум тридцать фунтов, а тут Фреда получит ее меньше чем за пятерку; попробует и определится, нужна ли им такая. Еще она заказала набор ярких тарелок для пасты, чтобы дочери казалось, будто она устраивает званый ужин, потчуя своей стряпней всех домашних.
Следом явился двадцатиоднолетний Мейсон с коробкой, полной винных бокалов.
– Как прошла вечеринка?
– Суперски.
– Рада слышать.
– Мне подождать, пока вы их проверите? Я ни одного не разбил, все вымыл и перетер.
Из молодежи Кловердейла мало кто что-нибудь одалживал, но Дженнифер хотелось верить, что начало положено.
– Я уверена, что все в порядке. Можешь идти.
Мейсон поблагодарил и пошел к выходу. Когда Дженнифер перебирала бокалы, удовлетворенная, что их можно выставлять на полку для следующего клиента, пискнул мобильный – Айла прислала сообщение, что уже едет за точечным светильником, который зарезервировала.
Сестры разительно отличались друг от друга не только характером. Дженнифер унаследовала от матери роскошные черные как смоль кудри, в которых не появилось ни единого седого волоса, хотя в будущем году ей сравняется сорок лет; а Айле досталась ярко-рыжая отцова шевелюра, которая с возрастом наверняка поблекнет. Дженнифер пожертвовала карьерой и планами ради мужа и детей, а Айла, молодая, свободная, не обремененная семьей, объездила весь мир со своими танцами. Фразу «Я мир, как устрицу, мечом открою» классик, наверное, написал после знакомства с такой, как Айла. А ведь когда родители стали немощными, ухаживала за ними Дженнифер: Айлу было не дозваться.
А теперь сестрица вдруг возвратилась. Весной они похоронили мать, и Айла-путешественница показала, наконец, в Кловердейл свое ясно личико. Семейное гнездо, где прошло детство сестер и всю жизнь прожили их родители, было завещано поровну Дженнифер и Айле; вскоре с ним предстояло что-то решать. Для начала договорились, что Айла поживет в коттедже и приведет его в мало-мальски приличное состояние, а уже потом подключат риелторов. После оценки подновленного дома можно будет заводить серьезный разговор.
Айла явилась в библиотеку общих вещей вскоре после своего сообщения, забрала светильник и заплатила за прокат.
– Для чего он тебе? – не выдержала Дженнифер. Боже упаси выговаривать Айле за ветреность и ненадежность: сестрица может снова упорхнуть в голубые дали, а если родители чего и хотели, так это чтобы их дочери жили дружно. После всего, что, по милости Дженнифер, натерпелись родственники, она считала себя обязанной уважить последнюю волю отца и матери, поэтому спрятала характер и держалась любезно. – Неужели ты снова занялась танцами?
С детства Айла видела себя только танцовщицей. Она сооружала себе сцену и с упоением выступала для соседей, расставив вдоль края настольные лампы вместо прожекторов.
Дженнифер не ожидала, что ее вопрос о внезапно прекратившихся танцах заденет Айлу за живое, но, судя по тому, как сразу напряглась сестра, так и вышло. Кажется, Дженнифер вообще лучше молчать, чем пытаться завязать разговор.
