А Лемуры опять исчезли.
Так была навсегда разрушена Троя.
14
Знаете, как это обычно бывает, когда ты точно знаешь наперед, что может случиться. И вдруг оно случается, причем, в точности, как ты предполагал. И это оказывается для тебя полной неожиданностью. Ты не готов к исполнению собственных прогнозов.
Точнее, я не готов!
После того, как достопамятное письмо ушло, я непременно ожидал, что таинственные адресаты дадут о себе знать. Приходя каждое утро на работу, я проскальзывал мимо начальницы и прятался в своей укромной кладовке, которую толстуха ехидно окрестила "отдельным кабинетом". Там я в нетерпении ожидал, когда же доставят свежую почту. Едва мешки с корреспонденцией вваливались вместе с потным грузчиком в каморку, я кидался на них, словно обжора на колбасу. Растерзав мешки и вывалив письма, я спешно перебирал их, рыща глазами в поисках знакомого старательного почерка. Ничего! Тогда, попив чаю, я уже более основательно перебирал корреспонденцию, выискивая заветный конверт. И снова ничего.
Так продолжалось неделю. Я жил, словно в лихорадке. Причем, болезнь моя со дня на день обострялась. Положение было шатким, ведь я не знал в точности, какую дверь ищут. Мой поход в антикварный магазин еврея Га Ноцри оказался безрезультатным. Про случайно найденную Книгу я тогда и не помышлял. Таинственная дверь ни днем ни ночью не давала мне покоя. Она даже снилась мне, казавшись то огромной двустворчатой, то приземистой, в которую с трудом протиснулся бы и хоббит.
В понедельник наступила развязка. Я, как обычно, до обеда сидел в своем "кабинете" и перебирал письма. В голове постоянно вертелся вопрос: "Почему они не пишут больше друг другу?". Внезапно я услышал, как кто-то вошел в почтовое отделение. Шаги были удивительные. Будто кто-то семенил на маленьких ножках, обутых в очень тяжелые ботинки. Бум, бум, бум коротко и дробно неслось из-за двери. Затем раздался голос начальницы:
– Слушаю вас.
Я напряг слух. Даже дыхание затаил, чтобы было лучше слышно, что происходит за дверью. Вот оно! Почему-то я было совершенно уверен в том, что странные шаги имеют прямое отношение к письмам.
– Да говорите же, не молчите, – уже более громко сказала толстуха.
Я чувствовал по интонации ее голоса, как моя начальница нервничает, глядя на обладателя маленьких ног в тяжелой обуви. Тот продолжал хранить молчание. Мне хотелось подойти к двери и через щель разглядеть его. Видимо, это был удивительный человек, раз смог заставить нервничать толстуху. Только один раз видел я, как моя начальница испытывала некое подобие волнения, а именно когда к нам приехал с инспекцией глава городского почтового ведомства.
– Да говорите же, черт вас дери! – в полный голос воскликнула она.
Воспользовавшись шумом, я тихо прокрался к двери и чуть приоткрыл ее. Толстуха сидела спиной ко мне в своем излюбленном кресле, чуть перегнувшись через конторку. Удивительно, но напротив нее никого не было видно. Ребенок, догадался я, или карлик. Разумеется, только ребенок или карлик может обладать маленькими ногами в тяжелой обуви.
Это был карлик! Едва начальница решила, что с нее хватит наблюдать, как какой-то недомерок стоит напротив и пялится, обладатель тяжелой обуви безмолвно повернулся на каблуках и дробным шагом поспешил к выходу.
– Идиот! – крикнула ему в спину толстуха, благо карлик уже закрывал за собой дверь, и повернулась ко мне. – Нет, ты видел, каков наглец?
