На некотором отдалении времени первая жена показалась ему такой естественно подходящей, как бы подлаженной под его контуры. Опасно хрупким П. видится механизм взаимосвязи двух людей, который большинство не замечает в потоке дней, мчащихся в пустоту. Пристально вглядываясь, словно прорываясь в прошлое, он отчётливо видит близость её единственных в мире плеч, теплоту рук. Насколько непостижима связь двух абсолютно разно устроенных людей и что может быть в мире выше этой связи, ради чего её можно разрушить одним слепым ударом?
Как-то они прогуливались по вечерней набережной и П. разглядывал Амали словно они познакомились вчера. Он смотрел на изгибы её лица, непослушную, выбивающуюся тёмную прядку волос, или белоснежную улыбку ровных маленьких зубов и пытался себе представить, как внутри неё соединяются молекулы, чтобы она была ещё красивее и притягательней. Он легонько дотрагивался до неё и гладил руку или плечо, задумчиво разглядывая их и догадывался, как забавен в такие минуты. Она не спрашивала ни о чём, и он, словно получив этим молчанием разрешение, продолжал вслушиваться в её облик.
Однажды, в тиши ночи, когда они притихли от восторга растворения друг в друге, он приник ухом к её маленькой, словно недоразвитой груди и стал вслушиваться в биение её сердца. Он, словно старый доктор, потерявший стетоскоп, передвигал плотно прижатое к коже ухо, чтобы найти лучшую точку сердечной пульсации, задевал колючей щекой торчащий сосок и вслушивался, широко раскрыв во тьме глаза. «Убийца себя убил, убийца себя убил», стучало ему сердце. Амали с улыбкой просыпалась от щекотки и гладила его густые волосы, и улыбалась в черноте ночной комнаты. В те минуты он казался ей забавным безобидным простачком, ребёнком.
Ещё один жаркий день клонился к закату, когда супруги вернулись на подворье. Амали уже заметно загорела. П. поднимался за ней следом по лестнице и смотрел на округлость ягодиц, затянутых джинсой. Его разом одолело желание. Как голодный зверь, он щёлкнул челюстями, готовясь вцепиться в обречённую жертву. Амали ощутила желание быть поверженной, попранной, растерзанной. Их мечи скрестились, природа решила проявить себя устроительницей первобытного поединка. От жара лобзаний, от смеси горячего дыхания, от касаний, щипания они зверели, словно голодные волки из стаи, и простились со всяким стыдом.
В разные моменты жизни человек сталкивается с чувством отрицания и снятия барьера. Дети в азарте игры часто забываются, причиняют боль, ударяют друг друга; в юности бьются, забыв, как легко можно убить человека. Безжалостно выпивая друг друга до дна, молодожёны истощают себя в любовной схватке.
Солнце догорало ещё за широкой, словно спина великана, горой, когда они, обессиленные, лежали и П. слушал стук её сердца. Амали сказала ему то, что приблизило к разгадке её тайны. Он лежал и думал, что в жизни мало что повторяется в точности и это им уже не повторить никогда.
Окончательно стемнело, Амали уснула, а П. не спалось. Он тяжёлой махиной переворачивал в голове всю громаду своей жизни и среди прочего подумал о собственном одиночестве. Ему стало страшно, что Амали давно уже стала неотъемлемой его частью. А что будет, если теперь он вдруг её потеряет? Когда-то всё равно придётся им навсегда расстаться, Амали может умереть раньше него. Куда лучше на земле одиноким людям, которым некого терять. Будь он одинок, он был бы таковым до самого конца. Среди душной южной ночи он заставил себя забыть, что в темноте, за бледной полосой света ночника, лежит Амали.
