Билет до Барселоны - страница 6

Но процесс был уже запущен, и предательски крутилась в голове на заднем плане одна крамольная мыслишка, которую я страсть как боялась не то что озвучить, но и подумать смело… Поэтому пока бармен наливал мне второе пиво, я таки зажмурилась и спросила себя: а почему, собственно, нельзя так жить? Что мне мешает? И тут мысли понеслись галопом, “эскадрон моих мыслей шальных” – шлягер из детства в качестве саундтрека, хотя нет, в голове звучали африканские барабаны. Сердце билось так, что аж в ушах гул стоял… Мама дорогая, а что, так можно? И можно было всегда??? Чего ж я жила-то как зомби? Если можно делать все, что хочешь, почему бы это не делать? Вот почему бы мне не… И тут шарик сдулся. Потому что я не могла продолжить ту фразу. Почему бы мне что не? Я даже не знаю, чего хотела бы в альтернативной жизни. Ну, вот допустим, можно жить как угодно. И что, как бы я хотела жить? А в ответ тишина. Пустота. А может, я как раз и живу той жизнью, какой хотела бы? Вдруг я из тех редких счастливчиков, кому повезло жить своей жизнью? Но не тут-то было. На душе заскребли кошки. Предательски так, противненько, тонюсенько, коготочками своими острыми… И пропало ощущение крыльев за спиной. Я почувствовала себя пингвином. Расплатилась за обед и поковыляла вперевалочку к выходу. Со своим аккуратненьким функциональным рюкзачком немаркого серенького цвета. Мама бы одобрила, ага.

Вышла на улицу, вдохнула неожиданно свежего для такого большого города воздуха, посмотрела на экран телефона – до вылета еще четыре часа, в аэропорту надо быть за полтора часа, добираться примерно минут сорок, то есть еще часа два у меня в запасе есть. Пойду еще погуляю что ли. Магнитик куплю на холодильник.

Но настроения гулять не было. Захотелось погрустить. Вот нельзя давать себе мечтать, чтобы потом не тосковать. Наверное, правильно делают люди, которые живут себе тихонько по накатанной, не высовываются, звезд с неба не хватают, никаких феерических эмоций и откровений у них не случается, зато и разочарований тоже нет. Потому что когда ничего особенного от жизни не ждешь, то и расстраиваться не из-за чего. Подумала и разозлилась на себя. Вспомнился вдруг “человек в футляре”. Мне всегда было искренне жаль Беликова. И сейчас это невольное и неожиданное сравнение себя с ним, вывело меня из равновесия. А ведь так и есть. Я села на скамейку и заплакала. По-настоящему. Навзрыд. Как в детстве. Я очень давно так не плакала. Я вообще не плачу никогда. Только если смотрю грустные фильмы или читаю печальные книги. А над своей жизнью никогда. Потому что у меня все хорошо. Любая девушка была бы счастлива жить моей жизнью. Все вокруг это твердят мне с юношества. Чего еще желать, когда живешь жизнью мечты миллионов людей? Мне вдруг захотелось домой, в свою квартирку, завернуться в любимый плед, заварить чаю с бергамотом, включить “Сладкий ноябрь” или что-нибудь в этом духе, пореветь, погрустить вдоволь. Но ведь это и есть стремление к футляру, подумала я и заревела горше прежнего. При этом успела поймать себя на мысли о том, как здорово находиться в городе, где ты никого не знаешь и никто не знает тебя – вряд ли я позволила бы себе такую выходку в Москве. Там хоть город и большой, но все равно постоянно натыкаешься на знакомых или знакомых знакомых.

Вдруг я почувствовала на плече чью-то руку. Инстинктивно отпрянув, увидела рядом молодого человека. Он протягивал мне бумажный носовой платок и что-то лопотал на немецком. Я с опаской взяла платок, высморкалась, и по-английски сказала ему, что не понимаю его. К счастью, Берлин это город, где очень многие люди, особенно молодые, говорят на английском и довольно сносно. Он объяснил, что просто проходил мимо и не смог остаться равнодушным. Оказывается, со стороны я выглядела, как “девушка, которую настигло страшное горе”. Я улыбнулась. Молодой человек тоже просветлел лицом. Видимо, он решил во что бы то ни стало мне помочь и теперь обрадовался, что его усилия приносят результат. Этакая Амели в мужском обличье. Бывают такие люди, которые пытаются спасти весь мир. Он достал еще один платочек, предложил выпить кофе, воды или чего покрепче, даже предложил свои услуги жилетки, чтобы я облегчила душу. От такой прыти я опять напряглась. Все-таки у нас не очень принято вот так вот лезть к людям с помощью. Вот какую-нибудь гадость сказать – это да, это всегда пожалуйста. А помощь предложить – редкость. Да и вообще, с чего это он такой добренький? Вдруг маньяк какой, или вор? Сейчас вотрется в доверие, а потом обчистит карманы! Ишь ты! Я насупилась.