«Дышу, я дышу», – мысленно подбадривала себя Полина, выполняя глубокий наклон вперёд – port de bras. Она расслабила плечи, спину, руки и в этот миг отпустила не только мысли, но и тело далеко вниз, как говорила первая педагог: «Лбом об паркет». Глубоко нагнулась и ощутила наслаждение в расслабленных мышцах. Все переживания улетали в далёкие дали, и она полностью отдавалась магии действа.
По коже пробежали лёгкие мурашки. Как эти ощущения прекрасны! Их невозможно ни передать словами, ни испытать где-нибудь ещё, вне балетного зала. Как хорошо, что урок начинается именно таким, как будто бы простым упражнением – Plié. Ведь не просто так его когда-то придумали. Вероятно, испокон веков артистов танца по утрам терзали не только телесные боли, но и душевные страсти. И лишь такое плавное и текучее Plié позволяет им собраться и должным образом приступить к делу.
– Battements tendus[7] из первой позиции. Два вперёд, два в первую, два назад, Plié, – с прирождённым артистизмом продолжал урок Анатолий Васильевич. Он любил начинать утренний класс с простых комбинаций и по ходу занятия не только набирать темп, но и усложнять каждую последующую. В прошлом репетитор сам был танцором – народным любимцем, из тех, кого называют характерными артистами. Низкого роста, не одарённый природой ни длинными ногами, ни красивым торсом, ни лицом принца, он прекрасно воплощал всё, что требовало высочайшего технического мастерства. Неизменный шут в «Лебедином озере», даже оставив сцену, он продолжал нести своё излюбленное амплуа[8] по жизни. В такие дни, как сегодня, Полину вдохновлял его оптимизм и способность во всём находить положительные моменты.
В сравнении с другими сферами искусства, балет отличается своей традиционностью: до сего времени так же, как и прежде. Иногда это позволяет просто оставлять своё тело в зале и мысленно бродить вне осязаемого пространства. Чёткая последовательность – tendus[9], jeté[10], en l’air[11] – и наконец rond de jambe par terre[12], золотое сечение урока, момент, когда можно позволить себе протанцевать все движения широко-широко, от души.
Балерина положила правую ногу на перекладину, потянулась и, как всегда, с огромной любовью поцеловала свою коленку. Пришло время немножко расслабиться. Но едва она закрыла глаза и отключилась от происходящего в зале, как его образ снова настойчиво встал перед ней.
«Да что за наваждение! Просто Муля какая-то. Пристал, как те уличные мальчишки».
Артистка вспомнила историю дружбы двух великих женщин – поэтессы Анны Ахматовой и актрисы Фаины Раневской. Рассказывали, что в эвакуации они часто прогуливались вместе по улицам Ташкента. Однажды за ними увязалась ватага мальчишек, горланивших на всю улицу: «Муля, не нервируй меня, Муля, не нервируй меня»[13]. Как эта незатейливая фраза, полюбившаяся народу, раздражала актрису! Она терпеть не могла роль, которая принесла ей всеобщую славу. В душевном порыве актриса поделилась своей болью с подругой, на что та ответила:
– А моя Муля:
«Сжала руки под тёмной вуалью…
Отчего ты сегодня бледна?
– Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна…
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Всё, что было. Уйдёшь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру»
[14].
– У каждого своя Муля, моя дорогая, своя, – спокойно подытожила Анна Ахматова.
«А есть ли у меня Муля? Какой образ на сцене я смогла воплотить так ярко, что он навсегда запомнится публике? Моя Мари или Жизель? Щелкунчик, а может, Аврора
