– Очень смешно, – возмутилась Аня, – моя собака тоже любит так делать.
– А это уже обидно.
– Сойдёт, – Аня положила руку ему на плечо.
Морось сменилась настоящим ливнем. Я смотрела вперёд: дождь создавал сияющую стену. Громыхал гром, молнии сверкали розово-жёлтым светом, капли с шумом разбивались о землю.
Я переместилась в другое место. Насквозь промокшая, я бежала к небольшому розовому домику через цветочную полянку. На половине пути остановилась, подняв голову и раскинув руки, начала кружиться. Шёл сильный дождь, и мне нравилось, как тёплые капли приземляются на лицо. Я засмеялась.
– Эй, пчёлка, лети домой, простудишься!
Перестав кружиться, я посмотрела в сторону домика. На террасу вышла женщина в голубом платье в пол, длинные волосы карамельного цвета аккуратно заплетены в косу.
Я побежалая к дому и, вбежав на террасу, бросилась в объятья этой женщины.
– Мама! Я так люблю дождь.
– Ты же вся мокрая.
Мама отстранилась.
– Давай переоденемся и помоем руки? Я испекла печенье.
Перед глазами появилась стена из дождя. Воспоминание кончилось, но атмосфера осталась – детское искреннее счастье.
Дети умеют радоваться простым вещам, например дождю или свежеиспечённому печенью…
Что же случилось с моими родителями?
Я постаралась отвлечься от грустных мыслей, но тщетно, поэтому решила обратиться к остальным:
– Хочу кое о чём вас попросить, – начала я. – Можете рассказать о себе? Почему решились на полет? Вы, наверное, уже рассказывали это. Я просто… – я запнулась, – хочу отвлечься, память ко мне возвращается, и то, что я вспоминаю, мне не нравится.
Я закрыла глаза и покачала головой из стороны в сторону в надежде всё-таки прогнать угнетавшие меня мысли.
– Слушайте, а идея-то неплохая. Мы же ничего толком не знаем друг о друге, всё как-то поверхностно, – поддержала Аня, – и если уж быть до конца откровенными, не от хороший жизни мы здесь.
– Говори за себя, – возразил Миша, – я с детства мечтал об этом.
– Тогда ты и начинай, я внимательно тебя слушаю.
– Раз ты внимательно слушаешь, так уж и быть, расскажу.
Миша улыбнулся.
– Немного о моём старике. Он генерал, своего единственного сына, – он поднёс руку к губам, – меня, растил себе под стать. Я закончил кадетский корпус, в котором ещё и жил. Мне это не нравилось, но отец считал, что так мне привьют железную дисциплину. Он просто не догадывался, чем мы на самом деле занимались после уроков.
Миша усмехнулся.
– Окончив корпус, я пошёл служить. Отец запихнул меня в самую скучную часть. Мне хотелось пострелять, но вместо этого я целыми днями сидел с бумажками. После армии заключил с частью контракт – спасибо отцу. Но был в этом один большой плюс: я познакомился на службе с Серёжей. Чего мы только не творили, хорошее было время.
Он выдержал паузу.
– Но всё равно каждый день одно и то же, сплошная рутина. Я думал, что умру от скуки, пока однажды к нам не пришли солидные такие мужики в дорогущих костюмах. Они целый день ходили за нами, наблюдали. Я уже хотел им врезать, но узнал, кто они и зачем пришли, и желание отпало. На следующий день меня пригласили в кабинет нашего главного, там сидели эти самые мужики, Серёжа и мой разгневавшийся отец. Нам с Серёжей предложили перевестись в космические войска, дали контракты для ознакомления. Это было именно то, чего мне хотелось всю жизнь. После обучения нас могли отправлять на другие планеты для выполнения кое-каких заданий. Подробности рассказывать не буду, информация засекреченная. Отец чуть слюной не подавился, когда я прямо на его глазах подписал контракт. Он мне бойкот на несколько лет объявил после этого. Ну а у нас с Серёжей началось самое веселье, нам всегда везло, и только эта планета вышла боком.
