Раздалось взволнованное ржание, из толпы вылетел юный жеребчик.
– Бран! – воскликнул он тонким голосом. – Неужели мы не догоним врагов? Мы…
– Что скажешь, остроухий? – спросил вождь.
Эльхант поглядел на амазонку – даже в рассветной полутьме было видно, как покраснело ее лицо. Лана насупилась, из-под сведенных бровей глядя на агача. Позади, между постройками Твердокамня, сновали феи, часть их летела к толпе у ворот. Эльфы и кентавры смотрели на Септанту. Он произнес, обращаясь в основном к Лане, но так, чтобы слышали все:
– Ведь вы ничего не знаете про мертвоживых. Откуда отряды появляются в лесу? Где их лагеря? Кто повелитель? Главное – для чего они везли с собой трупы? Надо разузнать как можно больше.
– Не иди! – из-за спин Руана и амазонки вылетела Поэми. – Эльхант, послушай, ведь мы не ведаем, что ждет на кладбище…
– Едем. – Септанта вложил меч в ножны, шагнул к юному жеребцу и схватился за его гриву.
* * *
Радостно заржав, жеребец опустил передние копыта на череп мертвоживого и раздробил его, вдавив осколки костей в мягкую землю.
– Пандос! – выкрикнул он, повернув голову и кося налитым кровью, пьяным от бешеной скачки глазом на Эльханта, одной рукой обхватившего его за торс, а другой сжимающего меч. – Меня зовут Пандос, эльф!
– Не останавливайся, – велел Септанта.
Они успели нагнать и уничтожить большую часть отряда мракобестий. Те почти не отбивались, лишь спешили по еще темному лесу с равнодушным упорством, приближаясь к чему-то, что ждало их впереди… Эльхант ощущал силу, которая приобрела вид белесых волокон, вроде полупрозрачных тонких червей. Они веером протянулись от того места, куда стремились мертвоживые, и конец каждого червя был приторочен к черепу ходячего скелета или голове зомби. Волокна сжимались, тянули мракобестий вперед: тот, кто отправил их к Твердокамню, теперь спешил вернуть своих слуг.
Эльхант понимал, что кентавры ничего этого не чувствуют. Ну а сам агач, когда Пандос нагнал и растоптал мракобестию, даже не ощутил – увидел, как червь, протянувшийся от зомби, концом погруженный в его черепную кость, лопнул и пропал за деревьями, устремившись туда, где находился неведомый командир отряда, напавшего на крепость.
Другие кентавры скакали вокруг, и впереди всех несся Бран. То и дело среди деревьев раздавался хруст костей, ржание, яростные восклицания четвероногих: догнав очередного беглеца, они топтали его копытами или рубили мечами. Было еще темно, хотя над кронами небо из черного стало темно-серым. Когда агач смотрел широко раскрытыми глазами, то не видел ничего, кроме стволов, четвероногих силуэтов и фигур мракобестий. Но стоило смежить веки – не зажмуриться, а просто прикрыть глаза, оставляя для взгляда лишь узкую щелку, – как в лесной мгле проступали волокна, протянувшиеся от голов и черепов к одному месту впереди.
Раздался плеск. Яростно ржущий Бран исчез за широким стволом, и тут же мертвоживые начали останавливаться, поворачиваться, впервые с начала погони вступая в бой с преследователями. Септанта разглядел, как провисли белые черви – место, откуда они тянулись, было уже близко, за деревьями.
– Там вода! – выдохнул Пандос. – Речка разлилась по весне…
– Остановись. – Только агач успел сказать это, как юный кентавр вылетел на лесное кладбище.
Надгробия – конусы, сложенные из ничем не скрепленных камней – стояли на большой поляне, между редкими деревьями. Сейчас все это было залито водой. Поднимая брызги, кентавры один за другим вылетали на кладбище. Один упал, когда ржавый меч зомби подрубил его ноги, но тут же трое других налетели на мракобестию. Отступающие уже столпились на середине поляны, перед низкой оградой из кольев, оплетенных ветвями, за которой стояла глиняная постройка с треугольным входом.
