Битва свадеб - страница 28

В дверь позвонили.

– Наверное, еду привезли. Наконец-то!

Мелани поспешила к боковой двери. На крыльце стояли несколько работников фирмы в черных поварских куртках с эмблемами.

– Входите, входите! Я уж решила, вы заблудились. Вы же должны были приехать сорок минут назад!

– Извините, мэм, – произнесла одна из женщин, с кольцом в носу. Вы только подумайте! Энн нашла бы, что ей сказать. – На главной магистрали перевернулась цистерна, все встало.

– Ну, тогда понятно. Проходите, я покажу, где накрывать столы.

Через десять минут блюда с закусками уже стояли на мармитах, распространяя восхитительные запахи креветок с кукурузной кашей, копченых устриц и острой джамбалайи[2], смешивавшиеся с ароматом «вычурных» роз. Двое помощников раскладывали на серебряные подносы кусочки копченого сыра гауда «на один укус», треугольные канапе с раковыми шейками и миниатюрные жареные пирожки с мясом. Словом, гостей Эммы и Эндрю ждали блюда традиционной луизианской кухни во всем их многообразии.

На лестнице появился Кит, похожий на модель из рекламного буклета популярного загородного клуба. Льняная рубашка с расстегнутым воротом, темно-синий спортивный пиджак, элегантные брюки с кожаными мокасинами, волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб, голубые глаза, обрамленные сеткой морщинок, готовы очаровывать… Неслышно подойдя, он чмокнул Энн в щеку, получив в ответ шутливый шлепок.

– Проказник! И как ты держишь его в узде, дочь?

Смех был под стать всей миниатюрной фигуре пожилой японки – легкий и чарующий, как колокольчик. Она по-прежнему обожала знаки внимания со стороны противоположного пола, особенно от привлекательных мужчин вроде Кита. Как истинной женщине, ей нравилось чувствовать интерес к себе – неважно, позитивный или нет.

– Я и не держу. Он сам управляется.

Вот уж верно так верно.

– Эндрю с матерью уже здесь. – Эмма с улыбкой поспешила навстречу.

– Отлично, – бесстрастно отозвалась Мелани, в четвертый раз расправляя салфетки и ища глазами, куда пристроить серебряный нож для торта.

– Держи себя в руках, – заметил Кит, целуя и ее тем же манером. – Теннисон есть Теннисон. Она нисколько не изменилась.

– Еще как изменилась. Теперь у нее есть деньги, причем, как я могу судить, целая куча. И она всем дает это понять.

– Мел, ты обещала постараться, – вздохнул Кит.

Он понимал, как она относится к бывшей подруге, однако сам, очевидно, не разделял ее чувств. Ну да, та ведь не его семью разрушила. Судя по тону мужа, когда речь заходила о школьных годах, в душе он по-прежнему питал некоторую симпатию к своей прежней любви. Мелани это злило, но она никогда не подавала виду, потому что знала: глубоко внутри нее самой тоже таится тоска по былому. Однако это чувство, поднимавшееся иногда на поверхность, было нетрудно заглушить, стоило только представить Теннисон в том черном платье в день их свадьбы…

– Пойду налью себе скотча. Тебе принести?

– Нет, мне понадобится сегодня ясная голова.

Кит удалился, а Мелани с подошедшей матерью смотрели в окно столовой, как Эмма обнимает Теннисон и целует Эндрю.

– Кошка злобная!

Мелани обернулась.

– Ты о Теннисон?

Глаза у матери сверкнули стальным блеском.

– С виду она пушистая и безобидная, но когти запускает глубоко. И укусит тоже не задумываясь.

Энн никогда не простит Теннисон тот вечер. В Шривпорте до сих пор вспоминали о скандале, предостерегая невест от приглашения бывших подруг или парней на свадьбу в качестве жеста доброй воли. Рюмка за рюмкой, и вот уже крохотную поначалу вспышку злости не утолить ни щедрым куском торта, ни приятным флиртом с симпатичным шафером. Этот комок всесокрушающей ярости способен смести любые добрые намерения и разрушить супружеское счастье молодоженов.