В 5.00 немецкие орудия открыли огонь по передовым линиям и батареям перед фронтом атакующих дивизий. Э. фон Манштейн оставил в своих воспоминаниях красочное описание незабываемого зрелища: «Это был единственный в своем роде случай в современной войне, когда командующий армией видел перед собой все поле сражения. На северо-западе взору открывалась лесистая местность, скрывавшая от нас тяжелые бои на левом фланге LIV армейского корпуса, и дальше высоты южнее долины Бельбека, за которые велись упорные бои. На западе виднелись Гайтанские высоты, за которыми вдалеке сверкала водная поверхность бухты Северной у ее соединения с Черным морем. В хорошую погоду была видна даже оконечность полуострова Херсонес… На юго-западе угрожающе поднимались высоты Сапун-горы и возвышались скалы прибрежных гор. На всем широком кольце крепостного фронта ночью были видны вспышки орудий, а днем облака из пыли и обломков скал, поднимаемые разрывами снарядов и бомб нашей авиации. Поистине фантастическое оформление грандиозного спектакля!»[79]
Первый день немецкого наступления запечатлелся в памяти майора В.П. Сахарова иначе: «…разразилась настоящая огневая буря. В воздухе появились бомбардировщики. Все потонуло в грохоте сплошных разрывов. Казалось, от их жара плавится камень. С корнем вырывались деревья и кусты… Когда удавалось высунуть голову из окопа, чтобы окинуть взглядом участок бригады, я видел лишь стелющееся облако черного дыма и пыли. Поднимаясь все выше, оно скоро заслонило солнце. Стало сумрачно, как при затмении. Особенно густой дым закрывал наш левый фланг и то, что было за ним, – позиции 172-й дивизии»[80].
Пока корпусная и дивизионная артиллерия 11-й армии обрабатывала передний край советской обороны, концентрируясь на участках прорыва, крупнокалиберные немецкие орудия обстреливали вполне определенные цели, своевременное подавление которых предполагало успех дальнейшего продвижения войск. Пушка «Дора» калибра 800 мм открыла огонь по фортам «Сталин» и «Молотов», мортира «Карл» продолжила вести борьбу с 30-й батареей береговой обороны. Мортира «Гамма» обстреливала выс. ПМ 011 и 137,1, батарея гаубиц калибра 420 мм наносила удар по станции Мекензиевы Горы, мортиры калибра 305 мм направили свой огонь по позициям войск у кордона Мекензи № 1[81].
Под прикрытием артиллерийского огня немецкая и румынская пехота заканчивала сосредоточение, выдвинувшиеся вперед саперы торопливо разминировали проходы в заграждениях. На исходные позиции подтягивались батареи штурмовых орудий, которым в самое ближайшее время надлежало своим огнем поддерживать атакующую пехоту. Надежды на то, что наблюдатели определили все цели, а артиллерия сумеет их подавить, не было. Оттого ожидалось, что бой будет тяжелым и кровопролитным. Защитники Севастополя уже не раз демонстрировали свое умение оборонять свои позиции.
Пелена дыма и пыли от разрывов сотен и сотен снарядов постепенно окутала долину р. Бельбек. В ней терялись ориентиры, тонули очертания гор, местность становилась неузнаваемой. Взвод саперов, приданный 190-му дивизиону штурмовых орудий, заплутал и к началу атаки так и не прибыл на свое место. Немецким артиллеристам пришлось самим приступить к разминированию проходов. В них приняли участие все, кто имел хоть какой-то боевой опыт. На минах никто не подорвался, только врач дивизиона обер-лейтенант Л. Ровер был убит пулей советского снайпера, прямо в голову. Рискуя своими жизнями, немцы к 6.00 успели вывести все три батареи на исходные позиции для атаки
