– А свою трубу ты уже пробовал на драконах?
– Попробуем.
– По-моему, – крылатые будут умирать от злости прямо в небе. А каменные плакать, как дети.
– Поглядим.
– Что еще рассказывала твоя Селенда?
– Много чего.
– Да-а… Вот мы с малолетства только и бредили этими горами, да драконами. А что это за жизнь? Ничего, кроме этих тварей, не видишь. Пока они не зажарят тебя, как быка. Мне вот – летать охота. Если б ты знал, Сновидец, как я хочу разгадать этот проклятый секрет!
– Разгадаешь. Полетишь и найдешь свою сероглазую.
– А у твоей Селенды какие глаза? Зеленые? Или – синие? А, Сновидец?..
– Не помню. Помню – свет. Такие лучистые глаза, Летун, что ты и не поверишь.
В передовое сигнальное стойбище они прибыли спустя три дня. Сутки воины отдыхали, Сновидец рассказывал воинам, что ему пришлось пережить за последние четыре года.
Потом они тронулись в путь.
Все дальше и дальше становились заснеженные горные пики. Пограничные стойбища постепенно сменялись мирными селищами. Во времена затишья, когда драконов было мало и им не хватало сил спуститься на равнины, не все воины уходили в горы. Уходили «охотники», которые иногда сменялись и возвращались к обычной жизни. Воин с одинаковым старанием делал любое дело – пас скот, сеял хлеб, растил детей или был вольным охотником. Женщины воинов почти не отличались от обыкновенных, но были рослыми и у каждой был свой корень, который они почти никогда не употребляли, но всегда носили с собой на поясе. Лишь в случае большой необходимости они начинали крошить. Тогда они становились выше ростом и массивнее, брали в руки оружие, и были яростнее своих мужчин…
Сновидец и Летун продвигались на север, и молва разносила во все стороны вести, привезенные ими с гор. Мальчишки, скакали впереди и рассказывали то, что слышали от старших, и вскоре встречать воинов уже выходили целыми селениями.
…Когда они вошли в шатер Усача, которого все воины считали старшим, то увидели, что там уже собрался весь Военный Совет. Все были в доспехах и при оружии. Так бывало, когда черный дым сигнальных костров с юга говорил о том, что из гор вышли драконы.
– Рад тебя видеть, Сновидец, – сказал Усач.
Он полулежал возле очага, толстые, с желтизной усы его свисали сосульками до ковра.
Именно он прозвал Сновидца этим именем.
– Я тоже рад видеть тебя, Усач.
– Присаживайся. Как дела в горах, Летун? – обратился Усач к Летуну, – Красиво драконы летают?
– Красиво… – усмехнулся в ответ Летун.
Им указали на места возле огня. Дочери Усача поднесли обоим по большому кувшину травяного настоя с медом.
В ту ночь было выпито несколько бочек терпкого дурманного настоя.
У воинских племен не оставалось преданий, чем так любят занимать себя люди. Воин охотно рассказывал только то, что видел своими глазами. Даже дети воинов не отличались склонностью к вранью. Но из того, что Сновидец рассказывал старшим воинам, те угадывали слышанное когда-то в детстве от стариков. Но теперь перед ними разворачивалась яркая, стройная картина, которая была в согласии с тем, что доводилось им переживать в горах.
Наконец, воины стали задавать вопросы. Все больше и больше мрачнел и уходил в свои думы Усач, густые его брови совсем опустились на глаза.
– Чего же нам ждать, Сновидец? – спросил он, распрямляясь, будто пытаясь освободить плечи от тяжести.
– Будет великая битва.
– И скоро мы увидим черный дым с юга?
– Скоро. Доспехи свои не снимайте.
