Я побоялся заглядывать в парту и попросил это сделать Мирил-Ли Ковальски, которая влюбилась в меня ещё в третьем классе – это не я придумал, она сама так говорила.
– Это ещё зачем? Что в парте? – спросила она.
И это истинная любовь? Откуда столько подозрительности?
– Просто…
– Просто – это не ответ.
– Просто… вдруг там сюрприз?
– Для кого?
– Для тебя.
– Для меня?
– Ага.
Она приподняла крышку парты. Заглянула. Поискала-пошарила под всеми учебниками – под «Родным языком для нас с тобой», «Математикой для нас с тобой» и «Географией для нас с тобой».
– Тут ничего нету!
Я тоже рискнул заглянуть внутрь.
– Значит, я ошибся.
– Нет, это я ошиблась. – Она с досадой отпустила крышку. Крышка громко хлопнула. – Ой, прости, – сказала Мирил. – Не дождалась, чтоб ты туда пальцы сунул. А жаль.
Сами понимаете, в седьмом классе от любви до ненависти один шаг.
* * *
На большой перемене я опасался выходить. Вдруг миссис Бейкер подговорила кого-нибудь из своего бывшего класса – нынешних восьмиклассников – и они учинят надо мной ужасную расправу? Там, например, учится старший брат Дуга Свитека. Он уже бреется! А ещё его трижды забирали в полицейский участок – и у нас, и в соседнем штате, – и он даже провёл одну ночь в настоящей тюрьме. За что – никто не знает. Но, думаю, за озорство в районе трёхсот девяностых номеров. Или даже в конце списка. Под номером четыреста десять. Дуг говорил, что их отец подкупил судью, иначе брату грозила бы смертная казнь.
Мы верили.
– Почему вы не идёте на перемену, мистер Вудвуд? – спросила миссис Бейкер. – Все уже на улице.
Я решительно взял в руки «Родной язык для нас с тобой».
– Да я хотел тут, в классе, почитать.
– Идите отдыхать. – Глаза миссис Бейкер сверкнули, выдавая её недобрые намерения.
– Так я и тут отдыхаю.
– Мистер Вудвуд! – произнесла она угрожающе. А потом встала и скрестила руки на груди. И до меня дошло, что мы остались один на один, без свидетелей, да и мачты, на которой спасся Джим Хокинс, тут нет.
Я вышел из класса.
На улице я топтался на одном пятачке, сторонясь всех и каждого и держась в поле зрения миссис Сидман. Меня так и подмывало попросить у неё жёлтую клеёнчатую шапочку – пусть эта шапка спасёт меня от неведомой, но неотвратимой беды.
И тут, словно в Камильской средней наступил День страшной расплаты, ужаса и покаяния, я услышал:
– Эй, Вудвуд!
Брат Дуга Свитека. В опасной близости. В моём личном пространстве.
Я передвинулся поближе к миссис Сидман. Она вцепилась в свою шапочку обеими руками и отошла подальше.
– Вудвуд! В футбол играешь? У нас одного не хватает. – Брат Дуга Свитека надвигался неумолимо, всей своей волосатой грудью. Волоски курчавились даже под шеей, выше футболки.
– Иди поиграй, – сказала миссис Сидман. – Если не пойдёшь, из второй команды придётся кого-то исключить.
Если не пойду – проживу лишний день, подумал я.
– Ну чё, Вудвуд? – окликнул брат Дуга Свитека. – Идёшь?
И что мне оставалось делать? Я двинулся навстречу судьбе.
– Встанешь левым крайним, – велел он.
Это я и без него понял.
– В защите, – добавил он.
Это я тоже знал заранее. Уж такая мне выпала судьба.
– А я нападающий, – добавил он. – В другой команде.
Это я тоже понимал. Без него.
– Твоя задача – меня остановить, не дать прорваться к воротам.
Я кивнул.
– Не слабо́?
Допустим. Допустим, что тебя можно остановить. Дай мне танк с крепкой бронёй, тремя пулемётами и гранатомётом – и я тебя остановлю.
