Азирафаэль бросил корочку взъерошенному селезню. Тот проглотил ее и тут же пошел ко дну.
Ангел повернулся к Кроули.
– Право же, дорогой мой… – проворчал он.
– Извини, – сказал Кроули. – Забылся.
Сердитая утка вынырнула на поверхность.
– Безусловно, что-то назревало, – продолжал Азирафаэль. – Но отчего-то думалось, что это должно случиться в Америке. Там любят подобные истории.
– Может, и до Америки доберется, – угрюмо сказал Кроули. Его задумчивый взгляд пробежал по парку и остановился на «Бентли», к заднему колесу которого старательно прилаживали штрафной блокиратор.
– Ах да. Американский дипломат, – кивнул ангел. – Эффектный прием, что и говорить. Сделать из Армагеддона эдакий модный блокбастер и продать его во все возможные страны.
– Во все страны, – уточнил Кроули. – Все царства мира.
Азирафаэль высыпал остатки крошек уткам и выкинул в урну пустой бумажный пакет. Утки оценили ситуацию и живо отправились клянчить корм у болгарского морского атташе и его спутника, вороватого вида мужчины в кембриджском галстуке.
Азирафаэль обернулся и прямо взглянул на Кроули.
– Мы выиграем, конечно, – сказал он.
– Но ты этого не хочешь, – ответил демон.
– С чего ты это взял, помилуй Бог?
– Послушай! – в отчаянии воскликнул Кроули. – Скажи, сколько у вас музыкантов? Я имею в виду первоклассных.
Азирафаэль растерялся.
– Ну, я бы сказал… – начал он.
– Два, – опередил его Кроули, – Элгар и Лист. Все. Остальные у нас. Бетховен, Брамс, все Бахи, Моцарт и так далее. Можешь вообразить себе вечность в компании Элгара?
Азирафаэль закрыл глаза.
– Даже слишком хорошо могу, – простонал он.
– В том-то и дело, – сказал Кроули, торжествующе сверкнув глазами. Он отлично знал слабые места Азирафаэля. – Никаких тебе компакт-дисков. Никакого Альберт-холла с его концертами. И летних оперных фестивалей в Глайндборне тоже не будет. Целыми днями одна лишь музыка сфер.
– Непостижимо, – пробормотал Азирафаэль.
– Словно яичница без соли, как ты однажды выразился. Да, кстати говоря. Ни соли, ни яичницы тоже не будет. Ни малосольной семги под укропным соусом. Ни уютных ресторанчиков, где тебя знают в лицо. Ни кроссвордов в «Дэйли телеграф». Ни антикварных магазинчиков. Да и букинистов не останется. Никаких раритетных первоизданий. Никаких, – Кроули почти исчерпал запас знаний об увлечениях Азирафаэля, – серебряных табакерок эпохи Регентства.
– Зато после нашей победы жизнь станет лучше! – прохрипел ангел.
– Но уже не будет такой интересной. Слушай, ты ведь понимаешь, что я прав. С арфой в руках ты будешь так же счастлив, как я с вилами.
– Ты же знаешь, мы не играем на арфах.
– А мы не пользуемся вилами. Я выражался риторически.
Они пристально смотрели друг на друга.
Азирафаэль развел изящными, тщательно ухоженными руками.
– Видишь ли, наши просто в восторге от того, что конец близится. Ради этого ведь все и задумывалось. Последнее, главное испытание. Огненные мечи, Четыре Всадника, моря цвета крови и прочая морока. – Он пожал плечами.
– А потом «Конец игры, бросьте монетку»? – произнес Кроули.
– Иногда ты выражаешься так затейливо, что мне трудно уловить мысль.
– Мне нравятся моря такими, какие они есть. Так нельзя. Просто нелепо разрушать мир до основания ради того, чтобы понять, правильно ли он устроен.
Азирафаэль снова пожал плечами.
– Боюсь, высшая мудрость для тебя непостижима.
Ангел поежился и запахнул пальто. Над городом собирались тучи.
