– Что, неужели всё так ужасно? – расстроилась Нэль.
– Пока нет, если ты дров не наломаешь. Нэлька, неужели ты всерьёз рассчитываешь, что можешь увлечь мужчину, который тебе в сыновья годится?
– В пятнадцать лет не рожают.
– Некоторые рожают. Ты только представь, какие могут быть последствия! Вот представь, ты говоришь ему: «Стасик, я ваша навеки!» Он сначала офанаревает, потом делится этой новостью с друзьями, потом о вашем романе сплетничает вся контора…
– Фаина Ефимовна, это вы? Здравствуйте! – прервала Файкину речь какая-то толстуха в открытом сарафане. Его широкие бретели глубоко врезались в пухлые плечи, и избыток тела выпирал из-под них рыхлым тестом.
– Не узнаёте? Я Валя, ваша соседка, у нас в Волгограде дачи были рядом. Помните меня? – радостно продолжала толстуха, не замечая, что помешала.
– Да-да, как же, Валя. Здравствуйте, – рассеянно сказала Файка, и Нэль поняла, что Валю она не вспомнила.
– Вы бы видели, как сейчас ваша дача изменилась! Деревья какие вымахали, виноградник как разросся! – щебетала Валя. – Не жалеете, что продали?
– Нет, не жалею, – не стала уточнять Файка, что это не она продала, а первый муж. – Я в Москву переехала, некогда мне виноградником заниматься.
– Ну да, ну да, – нежданная знакомая, не дождавшись приглашения, сама уселась на свободный стул.
– А я с дочкой приехала, она у меня на юриста поступает, на курсы подготовительные записалась. А ваша Алечка где учится?
– В колледже, рекламой будет заниматься, – вежливо ответила Файка, явно тяготясь неожиданной собеседницей. Нэль помалкивала, деликатно потягивая сок через трубочку.
– Нравится тебе рекламой заниматься? – вдруг обратилась к ней тётка.
– Нравится, – удивлённо ответила та, зависая от панибратского «ты».
– Вот и умница, – похвалила Валя и опять обратилась к Файке:
– Как дочка-то ваша выросла! Повзрослела, и не узнать.
Файка разинула рот. Потом захлопнула и стала покрываться пятнами. Нэль посмотрела на подругу и фыркнула, едва успев проглотить сок.
– И на маму как похожа, одно лицо, – не унималась толстуха. Файка сердито взглянула на пунцовую от борьбы с хохотом Нэль и решительно поднялась из-за стола:
– Извините, Валя, нам уже пора. Пойдём… доченька.
Подруги уже перешли на другую сторону Тверской и отыскали местечко на скамейках у памятника Пушкину, когда Файка, хранившая обиженное молчание, сказала:
– Вот кошёлка! Я что, выгляжу такой старухой? Мы же с тобой ровесницы!
– Файка, да не обращай ты на неё внимание! Просто ты женщина в теле, а я тощая, как подросток. Мы с Васькой одни и те же шорты носим по очереди. Вот она сослепу и решила, что я малолетка. Слушай, – вернулась Нэль к волнующей теме, – может, и Стас не воспринимает меня как тётку? Может, я все-таки нравлюсь ему как женщина? Я же чувствую, между нами будто токи бегут!
– Нэль, я не знаю, что там между вами бежит, но если ваши отношения закончатся крахом, тебе, скорее всего, придётся бежать с этой фирмы. Ты готова рискнуть зарплатой?
Нэль быстро прикинула в голове, сколько ей осталось выплачивать за квартиру, холодильник и стиральную машину, вспомнила, что нужно купить Ваське к новому учебному году, представила, как пятую зиму носит свою облезлую дублёнку, и вздохнула.
Да, Файка, совершенно права. Этой работой она рисковать не готова.
