Она хлебнула жидкости, настоянной на мухах, – для профилактики простуды. Гнилой климат, гниющая плоть… Полина подумала, а не поизмываться ли всласть над священником, но когда тот появился на пороге, она поняла, что кто-то уже довел попа до ручки.
Священник мелко трясся – и не только от холода. С подола его рясы еще не осыпалась влажная могильная земля. В руке он держал истертую до дыр книгу, которую знал почти наизусть и брал с собой лишь для соблюдения ритуала. Таким образом, люди всегда могли убедиться в том, что он не начал нести отсебятину.
Священник подслеповато щурился, пытаясь разглядеть в полутьме Полину. Та напоминала ему жутковатого усохшего ангелочка с бледным личиком в ореоле парящих седых волос. Кроме того, он не мог быть уверенным в том, что этот образ сохранится надолго.
– Кто на этот раз? – спросила старушенция с лучезарной улыбкой. Ей доставляло некоторое смутное удовольствие регистрировать чужие смерти. Это превратилось в своего рода спорт. Исход игры предрешен, но весь интерес заключается в том, кто наберет больше очков. По очкам Полина Активная намного опережала всех остальных обитателей Ина. Строго говоря, она была недосягаема.
– Мария, – выдавил из себя священник.
– Какая?
– «Млын».
– А-а! Так ты молился за нее? Напрасно. На прием к Твоему она все равно не попадет.
Священнику явно было не до шуток и теологических споров. Он выглядел слегка пришибленным. И чем-то напоминал ребенка, которого привели лечиться от заикания.
– Страшно, – честно признался священник.
Ведьма расхохоталась. Ох, священник, уморил! Ей было страшно последние лет пятьдесят…
– Ну, что там еще?
Священник протянул руку – не ту, в которой держал Библию, а другую, – и разжал кулак.
– Я сова, что ли? – проворчала Полина. – Ни черта не видно. Подойди ближе! Не бойся, ты не в моем вкусе.
Он сунул ей ладонь под самый нос.
Ведьма лукавила. Видела она великолепно. И сразу поняла, что лежало на ладони у священника. Это был кусочек человеческой кожи, с которого были сбриты волосы. На нем синела татуировка размером с монету, выполненная с удивительным тщанием.
Жук-скарабей. Ведьма видела такое изображение много раз, но всегда в одном и том же месте. И не думала, что когда-нибудь увидит его в руке священника. Впрочем, серой и горелым мясом пока не пахло. И священник страдал явно не от физической боли.
Ведьма еще больше сморщила свой и без того сморщенный носик.
– Где ты это взял?
– В гробу, – сказал священник и поперхнулся. – Это было приклеено… к ее черепу. Перед тем как закрыли крышку, я…
– А ко мне зачем пришел? – перебила ведьма.
– Я думал… Что это означает?
– Ты думал! Чистоплюй проклятый! Что ж ты не побежал в церковь спросить совета у Твоего? Побейся лбом об пол – авось поможет!..
– Да замолчишь ты, карга старая?! – взвизгнул священник. И тут же притих, опомнился. – Скажи, что мне с этим делать?
– Ничего. Забудь. Живи как жил. А не можешь – сходи в лабораторию.
Непростое слово «лаборатория» доконало священника, известного отнюдь не крепкими нервами. Он заметался, будто крыса, угодившая в крысоловку. Но в отличие от крысы у него пока еще был выход. Клочок чужой кожи жег ему руку, оставаясь холодным. Искушение было велико – почти столь же велико, как его страх.
– Скажи, – просипел он. – Это то, что я думаю? Значит, началось?
– Да, – сказала ведьма. – С тобой или без тебя, но началось.
