Но если бы только сменили вывеску, так нет. Начали кромсать и резать. Топить и давить. Остававшиеся профессионалы были, мягко говоря, дезориентированы, трудно было вообще понять, что происходит в стране и как теперь строить свою работу? Преданные заслуженные чекисты вынуждены были уйти в резерв. Ради этого, по сути, реформа и затевалась. Но и в самих спецслужбах были такие, которые переобувались в новые башмаки прямо на лету, в воздухе.
На государственном уровне была создана Комиссия по назначению руководящего состава. В нее вошли как опытные сотрудники органов госбезопасности, так и видные представители либерально-демократического лагеря. Юристы, актеры, журналисты, бизнесмены, правозащитники. Заика Сергей Ковалев, поп-расстрига Глеб Якунин, диссидент Владимир Буковский. С лозунгом: «Сражаться с коммунизмом и КГБ любыми способами и методами».
Они не только не имели никакого понятия о важности спецслужб, но теперь горели ярым желанием отомстить за свое добровольное стукачество. А сколько им помогал сам Андропов, и вытягивало из кухонных дрязг Пятое Управление Бобкова, закрывая глаза на их «кукиши в карманах»? Прав мудрец, сказав:
– Помогая кому-либо, не забывай, что потом во всех своих бедах он обвинит именно тебя.
Через сито кадровой Комиссии «на благонадежность» в начале 1994 года пришлось пройти и полковнику Ясеневу. От предстоящего мероприятия он не ждал ничего хорошего. Однако был спокоен и хладнокровен, как настоящий медоед – и не с такими гиенами и шакалами схватывался. Да еще гнался потом вслед за улепетывающей стаей, кусая за ляжки падальщиков. И один в поле воин, а «кто не спрятался – я не виноват». Иду искать.
Правда, он был не одинок. В органах госбезопасности еще оставалось немало честных, профессиональных, преданных России людей. «Святая Инквизиция» заседала в конференц-зале на Лубянке, а убеленные сединами генералы толпились в коридоре, не по-взрослому волновались и задавали одни и те же вопросы:
– Что спрашивали? Как отвечал? Терзали сильно?
Ясенев редко надевал форму с погонами и медалями, но сейчас она была к месту. По-военному собранный, моложавый, спортивный, он выглядел среди других «абитуриентов» инородным телом. Все они были старше полковника лет на десять-пятнадцать. Вот только его земляк Грачев был в том же звании и ровесником.
Они стояли в сторонке и тихо беседовали. Знали друг друга еще со школы, вместе и пришли в КГБ.
– Думал ли ты, Саша, что когда-нибудь нашу службу в органах госбезопасности сейчас в самой одиозной прессе будут сравнивать с преступной организацией, чуть ли не с гестапо, а проверку на лояльность новой власти станут проводить бывшие диссиденты, агенты иностранных разведок и просто психически ненормальные правозащитники? – риторически спросил Сергей.
Ясенев пожал плечами, сказал:
– Конечно позор. Ветеранов жалко. Им-то сейчас каково? Размазали в грязь всего за три года. Все они дезориентированы. И это в самый ответственный, важнейший для страны момент, когда спецслужбы западных стран уже вовсю хозяйничают в России.
Подошла очередь Ясенева. Члены комиссии с каким-то пристальным удивлением уставились на него. Казалось, их даже сразила его молодость и отсутствие «пивного животика». Откуда этакий молодец вдруг взялся? Да среди старых-то зубров?
Потом начался «экзамен» на профпригодность. Ясенев отвечал четко, оперативно, по форме. Известный правозащитник, отличившийся в первую чеченскую войну тем, что радел лишь за противную сторону, а на российских военнопленных чихал, заикающимся голосом, с мэканьем и эканьем, задал свой излюбленный коварный вопрос:
