Он склонился и провел кончиком носа по чувствительной коже щеки. Нарочито медленно, со вкусом. Втянул воздух и выдохнул, одновременно касаясь губами. От этих откровенных прикосновений по коже огненной россыпью пробежали мурашки. Ладошки горели от желания скользнуть по литым мускулам, зарыться в смолянистых прядях волос и притянуть к себе, чтобы наглые губы снова творили это со мной.
Миа, у тебя есть язык и мозги! – внутренний голос сочится сарказмом.
– Сначала анализы, – хрипло прошептала первое, что пришло в голову.
– Чего?
Блейд чуть отстранился. Огромные на всю радужку зрачки недоуменно впились в мое лицо. Его руки на пару мгновений замерли и этого оказалось достаточно, чтобы немного прийти в себя.
– Сдай анализы, покажи справку и продолжим. А я принесу свою.
– У меня есть резинки.
– А у меня аллергия.
Пока Скиннер переваривал услышанное. Мне удалось увернуться из его медвежьих лап и добраться до двери.
– Стоять!
Но я уже мчала по коридору этажа, к счастью, пустому. В спину летели проклятия и ругань. Боже, надеюсь он не рванет следом!
И только оказавшись на улице, смогла сделать глубокий вдох. Сердце продолжало неистово колотиться о ребра, а колени подрагивать. Я соврала. Никакой аллергии на латекс у меня не было. Мне просто нужна крошечная отсрочка. Видит Бог, она мне необходима! Я чувствовала себя бомбой, таймер на которой остановили в последнюю секунду. Вот это да! Артуру потребовалась какая-то минута, чтобы завести мое тело до сврехоборотов. Что же будет дальше?
Элиот.
Клубничный, шоколадный, ягодный, имбирный… какой бы выбрать? Зависнув перед коллекцией банок протеиновых коктейлей, никак не мог решить. Хотя все одно, не смотря на разные вкусы, какой ни выбери во рту остается противное протеиновое послевкусие. Я пил эту дрянь с десяти лет и ненавидел всей душой. Схватил банку наугад и достал из холодильника молоко. Но вместо белой жидкости из коробки повалили вонючие сгустки. Черт! Зажав нос, вылил все в раковину и побыстрей смыл.
– У нас молоко прокисло, – пытаясь перекричать музыку, проорал я. – Сегодня была твоя очередь идти в магазин!
– Элиот, ты же у нас хозяюшка. Вот и сходи.
– Черта лысого!
Он вразвалочку подошел к столу и кинул на белую столешницу какие-то бумаги. И смотрит так, словно перед нами контракт с Высшей лигой.
– И что это?
– Сам посмотри.
Изо всех сил сдерживая раздражение, пролистал бумаги. Удивительно, в моих руках и, правда, контракт. Только на последней странице стоит размашистая подпись и расшифровка «Миа Паркер».
– Единорожка, – дает подсказку Скиннер.
Что б мне сдохнуть!
– Как ты это сделал?
– Ты же знаешь, Артур Скиннер всегда добивается своего.
– Что-то я не вижу ее здесь.
Выражение лица собеседника стремительно изменилось. Словно в рот Скиннеру прыгнула склизкая жаба.
– Она просит анализы.
Умная девочка, - мысленно сделал себе пометку.
– Я не против. Если девчонка поступает к нам в совместное пользование, это для всех необходимое условие.
– И ты туда же?
– Знаешь, совсем не хочется намотать себе генитальный герпес или хламидий. И начать знакомство с дружного лечения антибиотиками. Так что пойдем в медкорпус. Заодно и молоко купим.
В здании, отведенном под больницу, мы еще не были ни разу. Охранник подсказал, как добраться до дежурного доктора. В кабинете нас встретил довольно молодой мужик в белом халате поверх рубашки с брюками. Разглядывая его одёжку, я в который раз задумался – а каково это? Каждый день ходить на работу в строгой одежде, иметь в гардеробе не меньше десятка строгих рубашек и костюмов, а спортивные шорты, майки и штаны надевать только в зал? Лично я надевал брюки с рубашкой три раза в жизни. На похороны, свадьбу и выпускной. Во всех прочих случаях на мне всегда была спортивная одежда и обувь. Другого от меня вроде, как и не ждали. Из размышлений меня вывел голос доктора.
