– Любопытно, как? Если даже Интерпол их найти не в силах.
– У меня есть номер их мобильного телефона.
– Так какого же чёрта…
– Там никто не отзывается, Майкл, Срабатывает автоответчик.
Глеб раздражённо поднялся с дивана.
– Ты остановился в «Метрополе», Ричард?
– Как обычно, – насторожился барон. – И что это нам даёт?
– Позвони своим Ньюгартам и продиктуй на автоответчик номер телефона портье: он примет для тебя сообщение. Ничего другого на ум не приходит. А сейчас извини…
– Погоди, Майкл, – засуетился барон. – Есть ещё одно дело.
– Только в темпе, Ричард. Самую суть.
– Да-да, в двух словах буквально. – Барон глотнул воздуха. – Здесь в музее этого… как его… Пуч-ки-на, да? Там висит картина Рубенса «Вакханалия». Она производит во мне такие волнующие вибрации…Майкл, помоги мне её украсть?
Глеб пристально на него посмотрел.
– «Вакханалию», значит? – уточнил он. – Из Пушкинского музея? Взять да украсть?
Барон кивнул.
– Ты ухватил суть, Майкл.
Глеб расхохотался.
– Чтоб мне провалиться: ведь ты не шутишь! Хватит молоть чушь, Ричард. Мне некогда.
Барон вздёрнул подбородок.
– И каков же ваш ответ, лорд Грин?
Глеб выразительно взглянул на дверь.
– Барон Мак-Грегор, ступайте в задницу.
Накрахмаленный человечек усмехнулся.
– Уверен, Майкл, ты передумаешь. Наверняка ты раздражен из-за женщины. Готов держать пари. – С этими словами барон игриво распахнул дверцу старого шкафа.
И застыл как соляной столб.
Задняя стенка шкафа отсутствовала. За висевшей на плечиках одеждой раскинулся цветущий зелёный луг. Под сверкающим солнцем там пели птицы и порхали бабочки. Слева виднелся краешек леса, а справа, чуть подальше, серебрилась река. И всё это каким-то образом располагалось на уровне шестого этажа московского жилого дома.
Барон переводил взгляд со шкафа на Глеба, с Глеба на шкаф и, казалось, готов был рухнуть в обморок.
Глеб прикрыл дверцу.
– Боюсь, Ричард, в эйфории от свободы ты захочешь слишком далеко.
– Лорд Грин…Майкл… – залепетал барон, – ведь это же… то, что ты сотворил…
– Как видишь, это не женщина, – подвёл итог Глеб. – Уматывай, у меня дела.
Барон покорно засеменил в прихожую.
Тут раздался звонок в дверь. Глеб открыл, и в квартиру ворвалась Светлана Сычова в кожаной куртке на распашку.
– Извини, задержалась… – Она заметила стоящего за спиной Глеба господина. – Я не вовремя?
– В самый раз, – заверил Глеб.
Барон торжествующе произнёс (разумеется, по-английски):
– Всё-таки я был прав.
Глеб представил его Светлане:
– Барон Мак-Грегор, шотландский неотразимый мужчина. – Затем по-английски обратился к барону: – Капитан Сычова, московский уголовный розыск. Насчёт кражи картины проконсультируйся с ней. Полагаю, ход будет сильным, Ричард.
Хохотнув, барон проскользнул на лестничную площадку и по слогам произнёс:
– До свьи-да-ни-йа.
Глеб захлопнул дверь.
Светлана сняла куртку и повесила на крючок. Под мышкой у неё чернела наплечная кобура.
– Он правда барон?
– Стопроцентный.
– Откуда ты его знаешь?
– Долгая история. – Глеб постучал пальцем по стеклу своих часов. – Сычиха, время! Опоздаю на педсовет – Зинаида пасть мне порвёт.
Проходя на кухню, Светлана обронила:
– А за Сычиху – в ноздри.
– Покормить тебя? – предложил Глеб. – Только в темпе.
Светлана покачала головой.
– Я обедала. – Она взяла со стола бумажный лист и вслух прочитала: – «Капитан Сычова вышла из грязновато-красного «москвича». На ней было платье в горошек…»
