Тягач с полуприцепом – пронесся мимо, обдав их пыльной воздушной волной.
С него сдернули маску – и он зажмурился от нестерпимо яркого света.
– СССР – друг, да?
Он не видел ничего – сказалось долгое сидение в камере. Весь мир – пылал нестерпимо ярким огнем.
– СССР – Сирия друг, да. Сегодня в Бейруте, завтра в Иерусалиме, ха-ха…
Кто-то хлопнул его по плечу – а потом он услышал шаги. Снова загудел мотор грузовичка, машина тронулась. Он остался один на обочине какого-то сирийского шоссе. Сирийцы – просто уехали, оставив его здесь.
Откуда-то слева – донесся гудок автомобильного клаксона. Проморгавшись – он увидел, что стоит на обочине какого-то шоссе – а на противоположной стороне, носом в ту сторону откуда они приехали – стоит белая, двадцать четвертая Волга.
– Испугался? – довольно спросил полковник. Тот самый, который оформлял его в аппарате ГВС, когда он прибыл в Сирию.
Они сидели в Волг, Николай сзади, полковник – спереди, на пассажирском месте. Понятливый водитель отправился «прогуляться»…
– Никак нет… – ответил Николай, чувствуя, как злость и раздражение жжет изнутри будто кислота.
– Испугался… – заключил полковник – и это хорошо. Не боятся только… дураки.
И тут же, без перерыва.
– Сивицкий – что с ним?
– Геройски погиб… – ответил Николай. В груди – болело все сильнее и сильнее и хотелось набить кому-нибудь морду.
– Уверен? Ты лично видел.
– Да – не по-уставному ответил он
Полковник – видимо, почувствовал, ослабил нажим. Достал из бардачка бутылку, зеленую, экспортную…
– Помянем…
Стакан был один, так и нахлобученный на бутылку. Поминали по очереди, из одного стакана. Николай – налил себе больше чем следовало, хотя в уважении к спиртному раньше замечен не был. Просто – нужно было что-то, чтобы больше не видеть… не помнить… не чувствовать.
– А ты молодец. Знаешь, как тебя палестинцы назвали. Тот, кто не знает слова «смерть». По-арабски – не скажу, забыл. Только вот другие палестинцы – тебя сильно ищут…
Николай ничего не ответил. Он вообще перестал понимать, зачем все это? К чему?
– Но это не проблема, эту проблему мы решим.
Полковник – с сожалением посмотрел на бутылку и бережно убрал ее в бардачок Волги.
– Вообще то, по-хорошему надо бы отправить тебя домой. Накуролесили тут – более чем достаточно. Но работы много, а людей на нее не хватает. О тебе кстати – хорошие отзывы из Особого учебного центра. Притом, что с палестинцами – общий язык найти очень даже непросто. А ты – справился. Прямо Макаренко настоящий.
Николай ничего не ответил.
– Короче, как ты сморишь на то, чтобы поработать в Ираке? Там тоже баасисты, работа примерно такая же, как и здесь – в основном преподавательская. Саддам готовит свою армию к чему-то большому, военных советников не хватает. Тем более – с таким знанием арабского, как у тебя.
– Я плохо знаю арабский.
– Плохо – неплохо, а другие его вообще не знают. Прилетают… ни бе ни ме ни кукареку. Только напрягают и без того непростые отношения ССР с арабскими странами. Левой рукой едят26. Так как?
– А что, есть выбор?
– Выбор есть – сказал полковник – он всегда есть. Один выбор – стать таким же, как тот предатель, которого вытаскивали из Бейрута. Другой – оставаться человеком и офицером. Так как, что ты выбираешь?
Пограничная зона Сирии и Ирака – была совсем не похожа на границу между двумя государствами, в которых у власти находится одна и та же партия – Партия Арабского Социалистического Возрождения (БААС).
