На завтрак приготовила овсяную кашу, потому как однажды Марат упоминал, что терпеть овсянку не может, вот я и решила «угодить» родственнику.
Сначала в столовую прибыла Оксана. Невооружённым взглядом видно, что девушка взвинченная и недовольная. В коем веке с утра не выглядит так, словно через пятнадцать минут у неё съемка для глянцевого журнала. Может, Воронцов после обильного возлияния всю ночь храпел и спать ей мешал?
Следом за любовницей явился Марат. Судя по хмурому выражению лица, у него утро тоже не задалось, а ещё заметно, что голова у мужчины раскалывается, и его мучает жажда. Упырь, после того, как со мной и Ниной Васильевной поздоровался, одним глотком жадно осушил стакан сока и попросил ему ещё принести, только не стакан, а целый графин.
Сидим, завтракаем, Воронцов как рыба молчит, извиняться и не планирует. Более того, предположу, если я тему вчерашней ночи сама не подниму, то она канет в лету.
Ну уж нет, обязательно выскажусь. Только не при Нине Васильевне. Не знаю уж за что, видимо, за старые заслуги, но женщина как родного любит Марата, постоянно рассказывает, как он в школе все подряд олимпиады выигрывал или дневник его, наполненный одними пятёрками, принесёт и каждую страничку подолгу рассматривает. А ещё Нина Васильевна любит упоминать, что у Воронцова два высших образования и оба с отличием.
— Марат, я знаю отличное средство против похмелья. Просветить? — сказала я, заметив, как мужчина, морщась, в очередной раз виски себе помассировал.
Воронцов не только вопросительно на меня посмотрел, но в то же время с надеждой. Видимо, ему так плохо, что он готов помощь принять даже из моих рук.
— Не перебарщивай с алкоголем, а лучше и вовсе не пей, — съязвила я и губы кусаю, чтобы не расплыться в улыбке. Не уверена, но мне показалось, что после моего ответа, у родственника правый глаз пару раз дёрнулся.
— И ты ей позволишь так с собой разговаривать? — уставившись на любовника, возмутилась Оксана, но её голос мигом затух, когда начала говорить Нина Васильевна.
— Марат, ты что, вчера перебрал?
— Не перебрал, а в зюзю напился, — не удержалась я от комментария, но Нина Васильевна и меня заглушила.
— Марат, я сейчас мигом тебе здоровье поправлю. Есть у меня несколько чудо-рецептов, на ноги сразу поставят, — заверила Нина Васильевна, торопливо встала со стула и помчалась в сторону кухни. Но проходя мимо меня, остановилась и чего я совсем не ожидала, бросила мне упрёк: — Настасья, ты почему мне, когда завтрак готовили, не сказала, что у Марата, возможно, будет болеть голова?
— В воспитательных целях, — ни капли не обидевшись на женщину, заявила я. — Если нет наказания, то преступление будет повторяться вновь и вновь…
— Молодёжь, на всё у вас найдётся ответ, — фыркнула Нина Васильевна и скрылась за дверью.
— Я бы на твоём месте, Марат, сейчас от стыда провалилась сквозь землю. Нина Васильевна так из-за твоей головной боли запереживала, что даже меня отругала. Знала бы она, как ты совсем недавно собирался с ней поступить…
— Настя, — с предупреждением в голосе рыкнул Марат, — а до завтра претензии не подождут? Мне и без них тошно.
— Нет, конечно, не подождут. Ты, когда шантажом меня в этом доме заставил остаться, не говорил, что по ночам в пьяном угаре будешь душить. Да, Оксана, и не надо так пучить глаза, — отвлеклась я на девушку, что от услышанного ртом воздух глотала. — Я здесь живу не потому, что мне так сильно нравится ваша компания, меня твой алкаш вынуждает. Боится, что я мужика себе заведу раньше, чем траур закончится. На досуге поговори с ним на эту тему. Марат, моим родителям гораздо проще будет пережить увольнение, чем увечье или смерть дочери, так что либо ты даёшь мне гарантию, что такого больше не повторится, либо я собираю вещи и уезжаю.
