Близнецы и Луханера - страница 8

Ужас, ужас-то какой, Господи!..

Ага, когда прижало, Господь даже в уме с заглавной буквы сделался!

Что делать, что делать?

– Да прекрати ты в самом деле!.. – снова попытался урезонить, обречённо сознавая бесполезность попытки.

Естественно, Кончита не прекратила. Происходящее её захватывало. Кончита лишь сменила манеру: не размахивала серпом из стороны в сторону, а норовила поддеть резкими движениями снизу вверх.

– Понаехали тут!.. Воображают: всё им можно… Воображают: раз богатые, с баксами, так перед ними каждая тотчас стелиться начнёт… Разлетелась!.. У-у-у, москали поганые!.. У-у, кобели-и-и проклятые!.. Ты у меня за всех ответишь, сучий потрох… Ты у меня назад в свой фатерлянд полетишь белым голубем!..

– Это недоразумение!.. Я не москаль!.. Я американец!..

– Что, правда не москаль?

В-ж-ж-ж-ик…

– Правда-правда!.. Совсем не москаль, ни капельки не москаль!! Ты же меня знаешь, я ведь Папа, я известный американский…

Кончита оборвала его, не дослушав:

– А-а, единый хрен! Все вы одна банда – что американские, что не американские!.. Все одинаковые!.. Глобалисты проклятые, корпоранты!..

В-ж-ж-ж-ик…

– Но нельзя же так!.. Сразу-то…

– Нельзя, говоришь?! Нельзя?! – серп мелькал в воздухе: в-ж-ж-ж-ик! – Можно! Иш-шо как можно! Я т-те щас покажу, как можно! Не зря наш Че учит, – в этом месте голос Кончиты потеплел, а после вновь обдал льдом непримиримости, – только именно так и можно! Решительно и бескомпромиссно! Тер-р-рор и ещё раз тер-р-рор! – слово «террор» произнесла с особым нажимом, с удовольствием раскатывая букву «р». – Компаньеро Че бы тебя вообще на кусочки разрезал, а я только укорочу незначительно! Укорочу тебя, засранца бледнолицего, и все дела!.. Выставил тут, понимаешь, хозяйство… Сейчас за всё ответишь, проклятый гринго! Приведём к конечному знаменателю, известный ты там или неизвестный…

Чудом удалось извернуться, опять избежать, и стало понятно, что долго так продолжаться не сможет. В конце концов сумасшедшая валькирия загонит его в угол и произведёт операцию.

Колесо сделало «пуф-ф-ф!» и зашлёпало ошмётками покрышки по дороге. Правое переднее. Повело, но скорость была не особенно большая, поэтому когда я нажал на тормоз, мы просто остановились. Менять колесо предстояло в одиночку. В бинокль я разглядывал красные крыши деревни, до которой оставалось не меньше трёх миль. Хэдли курила тонкую папиросу, сидя на переднем сиденье и прикрывалась шляпой от полуденного солнца. Дорога долго оставалась пустой. Было понятно, что дорога может оставаться пустой ещё очень долгое время. Я вздохнул и полез в ящик с инструментами. На дороге показалась повозка, запряжённая парой волов. Вместе с возчиком ехал мальчик, у мальчика была с собой ручная мышь. Возчик слез с козел и подошёл узнать, что случилось. Вдвоём с возчиком мы быстро поменяли колесо, а Хэдли в это время ходила взад и вперёд по дороге и курила следующую папиросу. Возчик угостил нас с Хэдли вином из бурдюка и сыром, и мы пили вино и ели сыр с удовольствием. Потом я завёл мотор, и на прощанье мы помахали возчику и мальчику с ручной мышью, а они помахали нам в ответ. «Роллс-ройс» быстро разогнался, и деревню мы проскочили, не останавливаясь. Оставалось полдня пути до Барселоны. Хэдли смотрела только вперёд. Мы ехали разводиться.

Представил сцену со стороны: расхристанная Кончита с крестьянским серпом в руке и он – мечущийся по комнате мужчина с расстёгнутыми штанами. Очень не к месту стало смешно. И как только стало смешно, сразу же нашёлся выход. Окошко так себе, не ахти какое широкое, но пролезть возможно. Рама хлипкая, серьёзного удара не выдержит. Как там объяснял сержант Билли Крюгер, старший инструктор из Шестой парашютно-штурмовой бригады: разогнаться, прикрыть голову локтями и всем корпусом… Сержанта Билли Крюгера закопали в песок на армейском кладбище возле Эль-Аламейна, а наука его теперь пригодилась. Если бы сержант был жив и находился поблизости, то по достоинству оценил бы результаты своей выучки.