Несмотря на злость, я не позволяю себе голос повышать. Нельзя при Алинке. Она должна расти в атмосфере любви и гармонии между родителями. Но где, мать ее, взять эту атмосферу?
- Ты чего такой грубый, зай? – Лена длиннющими ресницами хлопает, на жалость давит. В этом она мастер.
Хоть по образованию жена тоже журналист - мы как раз и познакомились с ней по работе. Но вот призвание явно актерское. Сцена по ней плачет.
- Какая «Лена», ты что выдумала? Может, дочери еще и на «вы» к тебе обращаться? Так у нас не восточная семья, - разгоняюсь сильнее. – Хотя тебе бы не помешал муж строже, - цежу сквозь зубы.
Краем глаза замечаю, как Аля протягивает ручки к одному из горшков – и, забыв о стычке с женой, я лечу к ней. Собираюсь перехватить прежде, чем дочь сотворит свою шалость. Однако, услышав мои шаги, вредная малышка ускоряется. Упертая, как я, не успокоится, пока дело до конца не доведет.
Когда я оказываюсь, наконец, рядом, то земля уже разбросана на полу вокруг. Тем временем Аля воодушевленно тянет на себя ветку драцены, ловит листья. Одной ручкой продолжает держать стебель, а второй срывает зелень. И мгновенно запихивает в рот.
- Аля, а ну нельзя! - рявкаю я и оттаскиваю маленькую обезьянку от «пальмы».
- Ну, сам подумай, - фоном продолжает Лена. – Вырастет Аля, и будем мы с ней, как сестрички или подружки. Это сближает. На вечеринки будем вместе ходить. Никто и не подумает, что я сильно старше, - хорохорится она, и ее счастье, что мне не до нее сейчас.
Вытираю грязные ладошки Алинки влажными салфетками, детскими – других давно не покупаю. И в рот дочке заглядываю, не успела ли проглотить листья. Надо бы избавиться от драцены вовсе - мысленно галочку ставлю. Тем временем Аля смотрит на меня так обиженно, будто я лакомства какого-то ее лишаю.
- А-ам? - и личико кривит, словно расплакаться готова.
- Аля ужинала? – с подозрением уточняю я, хотя заранее знаю ответ. Он читается в растерянном взгляде жены.
- Лена? – медленно встаю. – Ты забыла покормить ребенка? – изгибаю бровь, всем своим видом выражая недовольство.
- Я не знала, - жена по-настоящему пугается, взволнованно на ребенка посматривает. – Алечка не просила, ну, то есть не плакала. Я ведь от мамы Вали ее пару часов назад привезла, - оправдывается сбивчиво. – Разве она успела проголодаться? – выпаливает с неподдельным удивлением.
Вздыхаю тяжело, беру малышку за руку, увлекаю за собой в сторону кухни. Не собираюсь ничего объяснять Лене. Наверное, в этом и заключается моя главная ошибка – я не предъявляю ей претензий. Каждый раз жалею. Не хочу раздувать ссору.
- Зай, давай я помогу, - не отстает жена. – Я действительно думала, что мама Валя ее покормила.
Оказавшись в кухне, усаживаю Алю в детский стул, специальными ремешками пристегиваю, чтобы не вывалилась: у нее же шило в одном месте. Не удивительно, что Лена не заметила, как она сбежала.
Остыв немного, я готов продолжить разговор с женой. Поучительный.
- Думала, значит? А ты спросила, во сколько дочь ела? – захожу издалека, общаюсь в привычной для меня манере.
- Нет, - шепчет Лена, как школьница, не выучившая урок.
- А когда у Алинки ужин по графику? – задаю вопрос на засыпку.
- Ну, зай, график же у няни, - разводит руками. - Откуда мне знать? – приближается и по плечу ласково ладонью ведет. Подлизывается, бдительность усыпляет. Раньше это работало безотказно.
