Он на секунду зажмурился и яростно провел тыльной стороной ладони по губам, будто хотел причинить себе боль. Затем поднес руку к глазам, крепко сжал в кулак, раскрыл и уставился на пальцы. Пальцы слегка дрожали.
– Извините, мистер Марлоу, – медленно произнес он. – Вчера я здорово перебрал. Голова трещит, как у сапожника. Целый месяц торчу один, сам с собой уже разговариваю. Да и неприятности.
– Пара глотков поможет?
Его глаза впились мне в лицо и заблестели.
– А у вас есть?
Я вытащил из кармана плоскую бутылку виски и повернул ее так, чтобы он увидел зеленую наклейку на колпачке.
– Я не заслужил. Видит Бог, не заслужил. Обождите, принесу стаканы. А может, пойдем в дом?
– Лучше здесь. Больно уж вид хорош.
Волоча ногу, Билл Чесс исчез в доме, вернулся с парой стопок и сел на камень рядом со мной. От него несло потом.
Я свернул металлический колпачок, налил Биллу хорошую порцию и немного плеснул себе. Мы чокнулись и выпили. Он покатал виски во рту, и лицо его осветилось печальной улыбкой.
– Хороша штука, – сказал он. – Не знаю, что на меня нашло. Видно, от одиночества. Ни приятелей, ни друзей, ни жены. Тоска! – Он помолчал и добавил, искоса глянув на меня: – Особенно трудно без жены.
Я не сводил глаз с небольшого голубого озера. У нависающей над водой скалы плеснула в луче солнца рыба, и по воде разбежались круги. Легкий ветерок прошелся по вершинам сосен, и они зашелестели, словно волны.
– Она меня бросила, – сказал он медленно. – Месяц назад. В пятницу, двенадцатого июня. Этого дня мне никогда не забыть.
Я насторожился и налил ему еще виски. Двенадцатого июня Кристл Кингсли должна была приехать на вечеринку в город.
– Но зачем вам все это? – сказал он, хотя в его выцветших голубых глазах явно чувствовалось желание выговориться.
– Конечно, это не мое дело, – сказал я. – Но если вам станет легче…
Он резко мотнул головой:
– Бывает, два незнакомых человека встретятся на лавочке в парке и вдруг заводят беседу о Боге. Замечали? А с лучшими друзьями так не получается.
– Конечно, – сказал я.
Он выпил и уставился на озеро.
– Она у меня славная девочка, – сказал он мягко. – Иногда резка на язык, но все равно славная. Мы полюбили друг друга с первого взгляда. Познакомились в кабаке в Риверсайде. Не особо подходящее место для такой девушки, но что было, то было. И поженились. Я ее любил, понимал, что мне повезло. А вел себя как подонок.
Я слегка шевельнулся, чтобы напомнить о себе, но не сказал ни слова: боялся сбить настроение. Виски в моей руке оставался нетронутым. Я не прочь выпить, но не тогда, когда заменяю исповедника.
– Но в браке всегда так, – продолжал он. – В любом браке. Проходит время, и человеку, обычному грешному человеку вроде меня подавай чего-нибудь новенькое, свеженькое. Паскудство, конечно, но такова жизнь.
Он взглянул на меня, и я подтвердил, что такие мысли мне знакомы.
Он залпом осушил вторую порцию, и я отдал ему бутылку. Вверх по сосне скакала сойка. Без остановки, не раскрывая крыльев, она перепрыгивала с ветки на ветку.
– Так вот, – продолжал Билл Чесс. – Все, кто живет здесь в горах, явно полоумные, да и я уже не лучше. Мне бы жить и жить: за дом не плачу, пенсия хорошая, половину скопленных денег вложил в военные займы, женат на женщине любо-дорого посмотреть. Но я уже стал психом, и сам не заметил. Польстился на… – Он махнул рукой в сторону большого коттеджа, который в лучах заходящего солнца был красным, как бычья кровь. – Прямо здесь, чуть ли не под окнами. И польстился-то на расфуфыренную шлюху, которая нужна мне, как прошлогодний снег. Придурок!
