– Кушайте себе во здравие. – Зубы повара ляцкнули. Он поспешил удалиться на кухню.
Минут через десять к нему влетела Глашка:
– Иван Гаврилыч, вас хозяин требуют!
На непослушных ногах, побледнев от страха, Ванька вошел в столовую. Данила Матвеевич сидел с перекошенным лицом.
– Ты, подлец, чем меня накормил? Я словно гвоздей наелся, во рту железом отдает.
Заюлил повар, забегали глазки:
– Это все Лушка, это она нынче на базаре черт-те знает у кого хрухты покупала. Можа, чего и попавши.
– Анастасьюшка, зови скорей лекаря да священника… – Купец изрыгнул на праздничный, разукрашенный серебряным шитьем кафтан что-то слизисто-кровянистое. – Ох, томление во всех членах, смерть горчайшая подходит!..
Когда, запыхавшись, прибыли священник и доктор Позье, они нашли в спальне остывающий труп купца. Лицо его было искажено мучительной смертной гримасой.
В доме Данилы Матвеевича начались хлопоты, которые сопутствуют смерти. Молодая вдова то и дело заходилась в неутешных рыданиях. Хмурый и неопрятно одетый гробовщик с аршином в руках обмерял усопшего. Лушка, быстро мелькая иглой, шила погребальный саван. С мягким пушком на верхней губе монашек читал молитвы.
…В день похорон улица была черна народом. Сладко пел синодальный хор. Держа разукрашенный гроб на холстинных полотенцах, народ двинулся к кладбищу. Вдову, то и дело терявшую сознание, вели под руки.
Среди народа держался слух, что-де не своей смертью почил усопший, что его отравили.
* * *
На следующее после похорон утро без стука в спальню к вдове, забывшейся тяжелым сном, вошел Ванька. Он уселся на край постели, подмигнул хитрым глазом и заговорщицки произнес:
– Сию пакость я сотворил исключительно ради чувств наших. Грех взял на свою душу. Теперь, барыня, ничто Эроту препятствиев не чинит.
– Ты что, дурак безмозглый, несешь? – изумленно воскликнула Анастасия. – Какой еще Эрот?
– Молвлю не ложно, – ощерился Ванька. – Теперя мы навсегда вместе. Для нас обоих я старался. Покойнику подсыпал…
Захлебнулась от гнева вдова, ладонью полоснула убийцу по морде:
– Пусть тебя, негодяй, лютая смерть постигнет!
Глаза убийцы нехорошо блеснули. Он криво усмехнулся:
– Коли донесешь, так я на дыбе скажу, что сама меня научила старика мужа извести. Казнят тогда обоих.
Застонала Анастасия:
– Я не донесу, но будь ты проклят и пусть тебя постигнет кара Божья!
Ванька направился к дверям, на ходу пробормотал:
– Зря серчаешь! Но я к тебе еще приду, ты меня сделай своим полюбовником. Иначе сам погибну, но и тебя погублю. Ауфвидерзейн!
И вновь, уткнувшись в подушку, рыдала молодая вдова. У нее не стало сил разорвать ту паутину, в которую вовлек отравитель.
После похорон прошло две недели. Девятого сентября 1777 года Екатерина Великая прибыла в Петербург из Царского Села.
В тот день задул ураганный западный ветер. С моря гнало воду в Неву, и она поднялась на десять футов, то есть более чем на три метра. Свидетель этого печального события писал: «От сего наводнения водою был залит весь город, освобождены были токмо Литейная и Выборгская части города… По всем почти улицам, даже и по Невской перспективе, ездили на маленьких шлюпках. Небольшой купеческий корабль проплыл мимо Зимнего дворца, прямо через каменную набережную. Польский корабль, груженный яблоками, был занесен в лес, находящийся на Васильевском ост рове».
…Именно этот корабль увидала поутру в свое окно Анастасия. Вода плескалась возле стен ее дома. Затопление было всеобщим. Вдруг вдова, не веря глазам своим, с ужасом закричала:
