Блуждающие в мирах. Маршал Конфедерации. Карста - страница 18

А какая, скажите пожалуйста, в малолитражке, переполненном автобусе или, ещё веселее, – в кузове грузовика-рефрижератора может быть свобода действий? Смешно, господа! Чтоб, значит, одному пассажиру нужду, извините, малую справить, всем тормозить приходится. И не надо лишних слов насчёт автобусов – туалеты, как правило, в них не фунциклируют! Тампоны, знаете ли, всяческие им мешают, прокладки, иногда целые памперсы. О как! Подытожив вкратце, позволим себе предложить вашему вниманию следующий тезис: всецело предаваться благостному восприятию проплывающих мимо красот кайфово лишь в некоей гармонии с заведённым положением вещей, максимально вне зависимости от сиюминутных закидонов и прихотей окружающих. Вот наконец-то и подобрались мы вплотную, братья, сёстры ненаглядные мои, совершенно, прошу отметить, естественным и непринуждённым путём, к столь любимому бундесовым желчным старикашкой средству передвижения, наиболее, кстати, и на наш неискушённый взгляд предпочтительному для странствий с удобствами, а именно: поезду и чуть менее подходящему в силу безусловной конструктивной схожести со своим печально знаменитым прапрадедушкой – «Титаником» – кораблям, яхтам, катерам, матрасикам надувным, прочим водоплавающим. Достойная жизнь в процессе передвижения на оных вполне, вполне возможна.

И можете теперь сколь угодно с пеной у рта обкричаться, что самолёт – самый быстрый и комфортный вид транспорта, фига с два кто в душе с вами чистосердечно согласится! Быстрый – без сомнения, для жизни же, кто бы что ни говорил, абсолютно неприспособленный. Так… Шмыг туда, шмыг сюда… В общем, баловство одно, никакой вдумчивости, можно сказать, основательности.

– Извольте! Пожрать принесут, только свистни! …При чём тут крысы? Здесь вам не тут, между прочим, здесь вам приличное заведение! …А-а-а-а, шутить изволите! Так бы сразу и сказал! Шутник, бл*дь… Ты что, старик, реально голоден? Серьёзно?! – привыкший по понятным причинам к вынужденной сдержанности в еде, Роланд искренне недоумевал. – Честное пионерское? Да вас, батенька, проще отравить, чем… Закончу-ка я сперва, с твоего высочайшего соизволения, добро? Спасибо, к слову, что напомнил про мысли мои путаные о Галине Семёновне. Та-а-ак… В конце же концов, торжественно обещаю и клянусь, дойдет и до тебя, жирафа лабытнангского, тончайшая… хм… кармическая связь промежду мамой Галей, мной, Губкой Бобом и отсутствием у меня в данный конкретный момент сигарет. Без которых я жить не могу!!! – взвопил вдруг и тут же затух. – Это всё к чаю, вместо сладкого. Не возражаешь? Хвала Вааглу, а то, глядишь, расплакался бы с расстройства! …Почему лабытнангского? То ж крупнейший жирафий заповедник в Европе. …Не в курсе? …Всё, кстати, твои дурацкие подстаканники!

– Мои?! Не оборзел ли ты, брат? Я разве вслух? Подумал всего лишь… Хватит мне здесь голову морочить, фокусник недоделанный! Это ты со своей жрачкой… этой… как там её… вагонско-ресторантовской, о! Разводилово дешёвое!

– Ладно, ладно, старик, поприкалывались и будет. Слушай лучше дальше о нас с Галиной Семёновной, не то мы так никогда и не закончим. На веранде, значится, если мне память не изменяет, уединились мы, да? Слава богу, нашлись! А вокруг нас как раз те самые курочки суповые домашние упитанные, осоловевшие от изобилия сладостной халявы, лениво переваливаясь с бочка на бочок, ходили-бродили там-сям, поклёвывая задумчиво-философически, и неслись прямо в жирный чернозём. Аромат акации, разливаясь в прохладе вечерних сумерек, перемешивался с дыханием цветущих роз, иных разнообразнейших медоносов, прочей остывающей тучной пряной зелени и, проникая через лобные носовые пазухи глубоко-глубоко в сморённый сытной трапезой мозг, окутывал сознание вуалью сантиментальности, пробуждая ностальгически бесплодное мыслеблудство…