– Иди ко мне, – позвала из спальни жена.
Он не откликнулся – сидел у себя в комнате, допечатывая первую фразу рассказа. Творческий процесс нельзя прерывать – вечно она этого не понимает.
Но вторая фраза не складывалась. Он поерзал еще немного в кресле – нет, сбился настрой. Ну чего ей опять понадобилось?
Жена в последнее время болела. Иногда ленилась, как он считал, вставать. За стаканом воды, например, почему самой на кухню не сходить? Лишняя разминка даже больному не помешает. И его бы по пустякам не отвлекала.
А то еще моду взяла: «Сядь, побудь со мной, поговори». Зачем? Как будто за жизнь не насиделись. И много высидели? Одну дочь. Да и та… Если разобраться, ничего больше и не связывает. Сиди теперь, не сиди… Вот даже интересно, зачем сейчас звала?
Негромко ворча под нос, добрел до спальни. Там никого не было. «На кухне, что ли?»
Однако и на кухне жены не обнаружилось. Постоял в недоумении. Непонятно.
Заглянул в гостиную. Тот же результат.
Машинально проверил туалет и ванную. Пусто.
Пожав плечами, вернулся в свою комнату и застыл около стола. Чертовщина какая-то.
Задумчиво поскреб подбородок: «Надо же, опять бриться забываю…» Послышалось? Да нет же! Так и сказала: «Иди ко мне». Почти над ухом, он едва не вздрогнул. Вот так всегда отвлекает, стоит лишь сосредоточиться – а ведь вдохновение не легко поймать. Это ведь тебе не курица во дворе, хотя и за той побегать надо. Это – творчество, таинство, можно сказать. Но как объяснить, если у человека мозг под другое заточен?
Да еще посмеивается: «На старости лет решил Львом Толстым заделаться? Лучше бы с внуком в парк сходил». Так получилось, что зовут его Лев, а девичья фамилия матери – Толстая. И зачем мать трогать? – померла давно.
Не ладили они, конечно, свекровь с невесткой. Почитай, всю жизнь не ладили. Но он-то в эти бабские разборки не лез, нейтралитет держал. Разве что иногда на жену прикрикивал, чтобы лишку не духарилась. А на кого кричать? Не на мать же? А жена обижалась…
Да, наверное, иногда не проявлял внимания. Но ведь жизнь такая, что крутишься, словно белка в колесе. Все торопишься…
Куда же она делась-то? Прямо испарилась.
Он почти не нервничал, но было как-то неприятно. Не по себе.
Так. Снова кухня. Дверь на балкон. Высунул голову: ну, разумеется, нет. Да и чего ей здесь делать, в январе на холоде? Да еще больной. Тюмень – не Сочи.
Неужели вышла? Куда? Идея, конечно, здравая в сложившейся ситуации. Но…
Ведь недели две уже дома сидит, по квартире и то еле передвигается. И как он мог не заметить, если вышла? Дверь в комнату открыта, услышал бы… И кто тогда звал?
На всякий случай посмотрел в глазок. В коридоре – пусто и тихо.
Добавляла раздражения надоедливая мысль: зачем звала-то? Вот объявится и сама, наверное, не вспомнит. Всегда с ней так.
Понимая, что занимается откровенной ерундой, отодвинул в спальне штору, чтобы глянуть на оконную створку. Закрыта изнутри. А ты чего предполагал? Что супруга через форточку вылетит с шестого этажа, словно Маргарита у Булгакова? Не паникуй, возьми себя в руки. Должно же быть объяснение.
