– Ну, не надо, – точно так же, как в прошлый раз, простонал Константин.
Но Джазмен продолжал:
– Он ввёл ей ударную дозу адреналина… Он убил её! Сердце просто разорвалось от такой перенагрузки. – И проводник рывком перерезал девчонке горло. Она дёргалась на ковре и издавала утробные звуки. – Говорят, хоронить легче, чем расставаться. – Сказал проводник, и парни отправились в последнюю не осмотренную комнату. – Потом тот парень уехал жить куда-то в Сочи. – До двери оставалось несколько шагов. – Суть в том, что после того, как наступило Время Начала, прошло уже три года… и забавно, но я встретил его. – Они остановились возле двери. – Он, так же как и ты, стоял на платформе, а я, как и тогда, стоял в дверном проёме вагона. Это было где-то под Ярославлем. Ты, наверное, не знал, что наш паровоз идёт последним рейсом на Владимир. Уже целая армия таких, как мы, собралась вокруг города и ждёт одного – когда наступит день и время атаки. Но это не важно… Он стоял на платформе и говорил «Ридикюль, набитый кокаином» – этот пароль придумал я. – Джазмен открыл дверь; в комнате возле стены, обнявшись и держась за руки, стояли женщины, дети и подростки до шестнадцати лет (в основном женского пола). – Как вас сегодня много! – Сказал Джазмен и поднял дуло автомата. Безоружная бабская стая завизжала. На какой-то момент Токарев усомнился в том, что война – наилучший вариант, но потом – вернулся в реальность. Проводник ставил жирную точку в своём монологе: – Медбрат, мой наилучший друг, убийца моей Любви, сказал: «Ридикюль, набитый кокаином». И знаешь, что я сделал? – Он открыл огонь по беззащитной толпе возле стены, и всю комнату забрызгало кровью и биотканями. Джазмен не отнимал пальца от курка, пока автомат не перестал попусту щёлкать у него в руках. Это была точка. Он опустил оружие и повернулся к Токареву. Только теперь Константин видел слёзы, катящиеся по его щекам. Проводник присел на стул возле письменного стола. – Я выпустил в него тридцать два патрона и всем сказал, что он не назвал пароль… Я хочу сказать, не будь скептиком – все те, к кому мы проявим слабость, кого мы отпустим – найдут нас… рано или поздно (если, конечно, мы или они не умрём). Наша планета слишком маленькая и круглая: на ней люди находятся сами собой. – Он осмотрел запачканную комнату. – И ещё, бывают такие случаи, когда ты можешь простить, но долг за тобой остаётся. Делай, что должен – сам знаешь. Друга-то я простил, а вот долг вернуть ему – был обязан…
Джазмен ещё раз взглянул по сторонам:
– Вот это я называю «БЛЮЗ»!
– Пошли на кухню, я есть хочу. – Грустно и устало опустив голову, сказал Токарев и вышел из комнаты.
На кухне парни нашли масло, несколько пакетов гречки и целую полку, заставленную банками с тушёной говядиной. Слюна стала вырабатываться интенсивнее. Через пару часов партизаны со всех периметров собрались в деревне и заняли почти все дома. Конкретно в дом к Токареву и Джазмену пришли ещё шестеро человек. Общими силами они свалили тела предыдущих жильцов в компостную кучу, пока Джазмен готовил ужин. Опасаясь правительственных вертолётов, во всей деревне погасили свет, и Токарев принялся слушать рассказ этих шестерых про то, как обстояли дела на северном периметре, пока остальные тут «развлекались». Константин засыпал и умирал от голода. Бывает такое, что не можешь понять, чего тебе хочется больше… как раз та ситуация. Он улавливал суть рассказа: операция прошла успешно; соотношение потерь – десять партизан к двуустам оседлым (если считать и тех, что были в деревне); Северный отряд долго держал оборону, а потом подтянулись ребята с юга, и всё закончилось.
