– Что Макс?
– Мне-то не ври. Это он по ночам шастает по коридору?
– Забавно, – заметила я, отодвигая тарелку. – Признаться, я была уверена, что он ходит к тебе.
– Ко мне? С какой стати? Ополоумела совсем? Это ты у нас гений чистой красоты, а я для него тетя Соня. Как тебе в голову пришла такая глупость?
– Если не Макс, то чего ж ты жениха прячешь? – пожала я плечами.
Софья взирала на меня с недоумением.
– Та-ак, – сказала она нараспев. – Ко мне ни-кто не ходит. И к тебе, как я поняла, тоже. Это что ж получается: Сусанне почудилось?
– Поверить в такое практически невозможно, – заметила я, и Софья со мной согласилась. – Тогда кто ходит, а главное – куда? Не в кабинет же Артемьева…
Тут Софья глубоко задумалась и после паузы, в продолжение которой я успела съесть десерт, произнесла:
– Слушай, а если кто-то в самом деле заинтересовался кабинетом твоего мужа?
– С какой стати? – удивилась я.
– С такой. Все знают, что он оставил две рукописи, возможно, даже четыре. Не мне тебе говорить, сколько это стоит.
– Не мне тебе говорить, – передразнила я, – что существует авторское право. Вряд ли вор заработает что-либо, кроме неприятностей. К тому же тебе прекрасно известно, что рукописей там нет. В кабинете бумаги Артемьева, в которых по большей части ничего интересного.
– Это точно. Покойный, заботясь о будущих биографах, складировал в шкафах всякую дрянь. Но вор может и не знать об этом.
– Меня беспокоит другое, – нахмурилась я. – Сусанна где-то раздобыла бинокль. Послушать Наталью, так она сидела в дозоре, как заправский разведчик. Из ее комнаты отличный вид как на левое крыло дома, так и на правое. А что у нас в правом крыле?
– Студия Костаса, то есть теперь твоя студия. Ты ведь обожаешь рисовать цветочки… ух ты, черт, – простонала Софья, из чего я заключила, что до нее наконец дошла моя мысль. – Думаешь… а там даже штор нет.
– Какие шторы в студии? Художнику необходим свет. Хотя я-то могу и без света, то есть со шторами.
– Завтра же распоряжусь повесить. Еще бы узнать, привиделся ей ночной гость или у нас не только Сусанна проявляет излишнее любопытство.
Разумеется, разговор с Софьей меня не успокоил. Я пожалела, что в свое время не установила в доме видеонаблюдение. Может, стоило этим заняться?
Гости стали прибывать после десяти утра. Мы с Софьей отправились на утреннюю службу, из церкви проехали на кладбище. Выполнив волю покойного, то есть кремировав его, я понятия не имела, что делать с прахом. Развеять его над водами Ганга не решилась, раз такого указания не было, но ведь не в доме же его держать? Чего доброго, кошмары замучают. Как всегда, выручила Софья. Сначала она предложила построить для Артемьева мавзолей, но в конце концов мы ограничились памятником на кладбище, где и установили урну с прахом.
На подходе к памятнику выяснилось, что нас успели опередить, плита была буквально завалена цветами. Мы внесли свою лепту в виде двух букетов роз, красных и белых, которые покойный так любил при жизни. Я всплакнула, разглядывая памятник, сделанный по эскизу супруга, когда он еще не оригинальничал и намеревался упокоиться, как все. Черный мраморный крест высотой два метра, у основания череп, лавровый венок и надпись: «Спи спокойно». В оригинальном проекте значилось: «От благодарного Отечества», но мы после некоторых раздумий решили, что Артемьеву стоило быть скромнее, и обошлись расхожим пожеланием.
