Бодхисаттва - страница 19

Рядом располагался небольшой пивной подвальчик, куда сотрудники института частенько ныряли, дабы немного отдохнуть от чинной академической скуки своего заведения. Герман спустился в тесный и душный зальчик, где белыми кучевыми облаками висел сигаретный дым, заказал две кружки пива и осушил их двумя большими глотками. Теперь он как никогда ясно понимает, что уперся в стену, которую ему будет крайне трудно обойти или прошибить. И дело не только в том, что против него выступает Филонов – хотя, учитывая его связи, вес и возможности, это более чем серьезный противник, против него все те, кому не по нраву Марк Шнейдер. А их, как показывают события, легион. Впрочем, удивляться этому обстоятельству не приходится, иного и быть не может, ведь все творчество Марка Шнейдера бьет по самым главным устоям этих людей, по всему тому, на чем держится их благополучие. Он, Герман, не настолько уж порабощен восхищением своей персоной, чтобы не понимать, что дело вовсе не в его книги, она лишь едва слышимое эхо, порожденное произведениями этого писателя. Когда он приступал к их изучению, то надеялся, что окажется одним из первых, а оказался в одиночестве. Все ополчились против него, ибо они кожей ощущают, что Марк Шнейдер выталкивает их из уютных давно насиженных гнездышек на бескрайние просторы неопределенности, в те необъятные дали, где привольно раскинулось царство свободы. А они не желают становиться его подданными, им гораздо приятнее в их обжитом мирке и за его сохранение они будут сражаться до конца, как сражаются люди за свой дом. Да и чего греха таить, он и сам подчас пугается того, что открывается ему со страниц романов Марка Шнейдера, хотя сейчас ему совсем не до того, чтобы анализировать причины своих страхов. Главное для него сейчас заключается в другом, ему нужно во что бы то ни стало найти выход из безвыходной ситуации; после того, что произошло в кабинете председателя ученого совета, Филонов не только ни за что не даст ему хода, он постарается его выжить из института. А раз так, то он, Герман, должен принять важное для себе решение: что ему дальше делать, как жить.

Герман вдруг ощутил, как начинается его стремительный полет в пропасть отчаяния. Эйфория, вызванная всплеском сбежавших из-под контроля эмоций в кабинете Филонова, погасла и теперь он ощущает полную растерянность. Мразь, подлец, негодяй. С каким бы удовольствием он бы пристрелил этого человека и долго бы с наслаждением наблюдал за его агонией. Ни что не приносит такой радости, как страдания своих врагов.

Это понимали еще древние. Конечно, это выглядит не слишком гуманно, но зато приводит к освобождению от какого-то тяжелого и очень неудобного груза. Может быть, поэтому в мире столько жестокости.

Герман приехал домой и лег на диван. Надо было срочно решать, куда он отправится в отпуск, так как находиться в Москве не было больше ни желания, ни сил. Он стал читать рекламные объявления, они звали его посетить едва ли не все страны мира, отправится на самые модные и престижные курорты, поселиться в многозвездочных отелях. Но зачем они ему, везде он будет чувствовать себя чужим, незваным гостем, случайно оказавшимся на чужом пиру. Да, эти государства, курорты, гостиницы примут его, предоставят все мыслимые и немыслимые услуги, но это гостеприимство равнодушных, там нужны его деньги, а не он сам. Он напоминает себе застигнутый штормом корабль, который мечется по бушующему морю в поисках тихой уютной бухты, но нигде ее не находит, все стоянки уже заняты и куда бы он не ткнулся, отовсюду, словно прокаженного, его безжалостно изгоняют. Пора признать себе, что вся его жизнь – одна сплошная неудача, бессмысленный бег белки в колесе по кругу, бесконечная и бесплодная борьба с призраком по имени успех. Ведь кто такой на самом деле Филонов и те, кто выстроились в один с ним ряд, это не люди, это просто имена и фамилии, это фантомы, которые хотят одного есть, пить, заниматься любовью и чувствовать себя в безопасности. Они словно автоматы запрограммированы на определенные действия и мысли, у них нет ничего своего, единственное, что их заботит – любыми путями сохранить все, что они имеют, от любых посягательств. И ради этого они готовы перегрызть глотку любому, кто покусится на эти их незыблемые права.