Body-Бог, или Месть неандертальца - страница 11

Он распевал во сне куплеты

Тысячу календарных лет.

При том, кредито– был вполне способен,

Как тот пупок, который трут,

А он всё тут.

Короче говоря, в одном лице мужик-народ.

По крайней мере, для поэзии –

Обычный ход:

Наглядно и удобно.

БОДИ-БОГ(раздражённо).

Ну, хорошо.

Валяйте как Вам угодно.

ИАКОВ.

Что знаю, всё скажу о яйцах и о Святогорове.

Здесь почти все мужчины.

Утаивать фактуру нет причины.

…Братьёв у Вани Святогорова не наблюдалось.

А вот сестёр так называемых 15 было душ.

Он нажил их по службе.

Ой, жу-у-ук, ой, жила!

Шоб я так жил…

Сплошь в молодых годах – бои, командировки.

Орудовал, сапог не сняв, не отложив винтовки.

С кем только не баловал…

Хохлушка Галю у него была,  грузиночка Манана,

Армяночка Ярусь и персияночка Вусала,

Какая-то из Минска Зинка.

Случился у него в Прибалтике постой –

И с моря он явился не пустой,

А тоже с названной зарёванной, «сестрой».

А сын, москвич, который Рашка,

Был весь в отца:

Дубинка, это самое, и два крутых бейца.

Я почему о бейцах вспоминаю,

Пришлось мне заниматься в эту пору

Интимным Рашкиным прибором…

Но это к слову.

Кроме «сестёр» и кровных деток

Были приёмыши у деда,

Всё больше недобитки:

Бандеровцы, дашнаки и мусаватисты

И выползки из кочевых кибиток.

Они совками стали ярыми

И выбились в советские бояры…

БОДИ-БОГ.

Жены нормальной не было у деда?

ИАКОВ.

Пока Совок отчитывался в ВЧК, НКВД и КГБ

За все свои отважные дела,

Законная супруга, которую таскали вместе с ним,

Со страху померла.

Переживал. Но не утишил прыть.

То воевать ему «за Родину, за Сталина» давай,

То Днепр, то Волгу с Камою прудить,

То в коммунизм узкоколейку в Магадане строить.

Были у деда и подруги, как не быть!

Иные померли, состарились иные,

Строптивые кобылы фронтовые.

На старости геройских лет

Себе спроворил утешенье дед.

Он звал её своей Кауркой,

А проще выразиться, Нюркой.

Бабец что надо, всё при ней: и ляжки полные…

БОДИ-БОГ.

Отставить! Не хамить!

ИАКОВ.

Как это опять же у поэтов…палы-ёлы…

(Чешет лоб, вспоминая.)

Во! Бунин: лядвии тяжёлые!

Грудь агроменная и очи,

Что твои фары галогенные в ночи.

И губы-вишни.

Она как бы из терема промяться во садочек вышла.

А может, из шатра монгольского шагнула, едрёна мать,

В российскую тесовую кровать.

Иван Анюту ревновал

И по Союзу на экскурсии не брал,

Держал в каком-то родовом гнезде нечернозёмном –

В Перми, во Пскове, в Костроме ли,

В Козельске или в Мухосранске.

Вот то ли дело бабы иудейские!

Любой Абрам и Моисей

Прекрасно знают: в жизни сей,

Внутри или вовне,

Жена – волшебный ключик мне.

Всё благо входит в дом благодаря жене!

А Нюрка русская

Бабла не может наварить,

Бабло ей скучно зоблить.

Зачем какое-то ей «дело»?

Она как будто чемерицу съела.

К нехваткам ей не привыкать,

Была бы с шишками кровать.

БОДИ-БОГ(угрюмо).

Вам Святогоров чем мешал, любезный?

За что братва его свалила в бездну?

ИАКОВ (выпячивая губу).

Совался не в своё старик,

Он щёки раздувать привык…

(Иаков говорит, то и дело посматривая на Люцифера.

Люцифер, уставившись в лежащие перед ним бумаги,

потряхивает головой.)

БОДИ-БОГ.

На то он и Совок.

И Я суюсь, покуда Бог.

ИАКОВ.

Всё дело в том, что в старике не иссякала прыть.

А на местах тузам

Самим желалось «сёстрами» рулить.

Приёмышей от Святогорова мутило,

От воркотни его и поучений

Национальное сводило рыло.

А время безвозвратно уходило…

Он дед-то дед, Совок-то он Совок, да у Совка у деда

На выданьи косой десяток девок.

Старинушка болтал о славных битвах,

О стройках века на окраинах Руси.