После ухода Петровича позвонил Вова.
– Так… – грозным голосом сказал он.
– Что – так?..
– Ничего. Придется, видимо, прервать съемки, и взять тебя под контроль.
– Вова, не сходи с ума. Это происки Петровича. Не знаю я никакого опасного наемника. Они мне уже всю плешь проели… Опасный, опасный… На фиг я ему нужен!
Мои доводы показались Вове убедительными. Но на прощание он пригрозил все рассказать Олегу. И, видимо, выполнил свою угрозу.
Бывший благоверный позвонил к вечеру. Начало нашего разговора передать невозможно – вместо приветствий, как всегда, прошел обмен непечатными любезностями. Потом, наконец, мы перешли к сути вопроса.
– Не знаю, не видел, не контактировал… – отрапортовал я.
– Так я и поверил! – ехидно выдал Олег. – Короче, ты меня знаешь. Если что – учиню физическую расправу самолично!..
В конец запуганный, я пребывал в расстройстве. Блин, и посоветоваться не с кем. Интерполовцы хрен знает где, да им и опасно говорить про Тима – сразу займутся. Стасик… Этот всегда поможет, только он во Франции, там полным ходом фильм заканчивают. Может, в Париж слетать?.. Да неудобно отвлекать, все-таки ответственный момент. Ладно, если появится Тим – проконсультируюсь у него по поводу моего дальнейшего поведения…
Возможность побывать в Париже таки представилась: Стас пригласил на премьеру. Я, было, заволновался насчет того, кто собаку кормить будет, Виталик ведь теперь человек занятой, но он меня успокоил – все, говорит, устрою… Золотой мальчик!
Париж… Господи, сколько с ним связано! И вот Стасик встречает в Орли, как родного. Еще бы – французский он так толком и не освоил. Его роль пришлось дублировать…
– Ну, я в гостиницу…
– Совсем очумел на старости лет! Ко мне едем, чай, не иностранцы!..
Меня выгружают в роскошные апартаменты и… Да, у командира-то нашего предпремьерный мандраж! Мне ничего объяснять не надо – давно ли сам сидел с трясущимися руками?.. Помогаю Стасу перед выходом в свет одеться, даже шнурки сам завязываю, отвлекаю посторонней болтовней… Он, через равные промежутки времени, делает по-собачьи преданные глаза и спрашивает:
– А если провалимся?..
– Не дрейфь, товарищ командир, прорвемся!..
Наконец, мы едем на показ. Что там Канны! Да, Стасикова старушка расстаралась вовсю: здесь весь парижский бомонд, длина ковровой дорожки не поддается описанию, обилие чуть прикрытых женских тел поражает даже мое воображение… Маман, под ручку с каким-то вальяжным мсье, кивает мне. А наш вояка напрягается еще пуще, и не хочет выбираться из авто…
– Стас, – страшным голосом говорю я, – вспомни свой первый выход на сцену в роли голубой звезды… Здесь же все намного проще!..
Сработало. Мы вышли. Он сияет на камеру… Фу, пока пронесло!..
Журналюги наперебой суют ему микрофоны.
– Че им надо? – сквозь зубы спрашивает новая звезда французского кино.
– Просят прокомментировать сегодняшнюю демонстрацию голубых против того, что ты играешь откровенного натурала…
– Во, придурки! – ржет Стас.
Зал. Сцена. На ней сияет мадам звезда. Она представляет фильм, естественно, рассыпается в любезностях по поводу таланта Стаса… Свет, наконец, гаснет. Почти как недавно на своей премьере, я держу его за руку. Наши руки предательски дрожат в унисон…
А фильм зацепил. Во многом герой Стаса – он сам: бывший вояка из иностранного легиона выходит в отставку. Ни семьи, ни друзей… В жуткой депрессии, в каком-то кабаке, встречает хорошо датую девицу. Любовь… Вот оно, счастье… Но – она неизлечимо больна и знает об этом. Потому и пьет…
