– Одиннадцатая, – по завершении просмотра хрипло молвил Нелюбин. – О ней мы ничего не знали. Булдашевич не успел рассказать. Спятил от боли, скотина!
– О НЕЙ не знали?!. А об остальных?! – Я не узнал собственного голоса. – Выходит, наше родное государство… Выходит, вы… – Я замолчал, захлестнутый эмоциями.
– Считаете меня старым, циничным мерзавцем, готовым по приказу закрыть глаза на что угодно? – Генерал поднял измученные, слезящиеся глаза. – Давайте, полковник, не стесняйтесь! Вы, как известно, не из пугливых…
– Да, считаю! – дерзко ответил я. – И мой напарник тоже. Не так ли, Васильич?
Логачев отрывисто кивнул.
– Ваши чувства вполне понятны и оправданны. – Лицо Бориса Ивановича потухло, помертвело. – Но позвольте мне сказать пару слов в свое оправдание. Страна разворована до нитки такими вот Новицкими. Провести деприватизацию мы не можем из политических соображений. Однако пришла пора собирать камни! Но процесс этот крайне сложный. Работать приходится в ужасных условиях! Образно выражаясь, мы собираем упомянутые камни на густо заминированном поле. Шаг в сторону, одно неверное движение и… В общем, понимаете!.. Конечно, не все из тех, кто «добровольно поделился» или «безвозмездно вернул», такие чудовища, как ваш недавний подопечный. Как правило, преступления у них хоть и тяжелые, в былые времена подрасстрельные, но все же не столь поганые. Признаюсь честно, когда я впервые посмотрел видеокомпромат на Новицкого, меня чуть не вывернуло наизнанку. Но… ничего не поделаешь. Если он сейчас умрет, то те самые масоны, которые за ним охотятся, поднимут дикий хай в «свободной прессе». Говна не оберешься, извините за грубое слово…
– А потому вы обеспечили пожирателю детей долгое, безбедное существование, – со злостью перебил я.
– Долгое?! Безбедное?! – удивленно повторил генерал и вдруг хлопнул себя по лбу. – Ну и старый же я дурак! Совсем из ума выжил!!! – Тут он рассмеялся, потом закашлялся и поспешно ухватился за графин с водой.
Абсолютно ничего не поняв в происходящем, я вопросительно глянул на Логачева. Тот лишь растерянно хмыкнул в ответ.
– Перед операцией мы не могли поставить вас в известность о всех обстоятельствах дела, – напившись воды и успокоившись, начал Нелюбин. – Вы бы просто отказались от задания. А трибуналом, разжалованием, увольнением и тому подобным вас не запугаешь. Верно?!
Мы с Васильичем синхронно кивнули.
– Но сейчас я повел себя, как последний осел. – Борис Иванович вновь приложился к графину. – Раз уж вы сумели докопаться до истины, я должен был не разглагольствовать о «собирании камней на минном поле», а сразу сообщить вам – в виду особой гнусности преступлений Новицкого он не только приговорен нами к смерти, но уже фактически убит! Умрет он где-то через год, максимум, через полтора…
– «Отравленная рука»?![24] – насупился Петр Васильевич. – Но ведь это бесовское действо!
– Нет-нет, – успокоил Борис Иванович. – Никакого оккультизма! Просто доза радиоактивного облучения. Строго отмеренная, в нужную точку на теле. Все проделано грамотно, под благовидным предлогом. (Подробности, извините, не имею права раскрывать!) И никто из врачей не поймет, почему у нашего дорогого олигарха вдруг возникла лейкемия[25] в острой форме… По моим подсчетам, первые симптомы появятся через месяц, два. Может, немного раньше или позже. Тут точно не угадаешь… И будет Вилен Тимурович кочевать из одной элитной клиники в другую, трясясь от страха, жадно внимая успокоительному вранью докторов и оплачивая астрономические счета. А в конце концов – сдохнет в страшных мучениях!..
