– Вы заканчивайте здесь и подъезжайте к служебным воротам, которые справа от аэропорта, если смотреть отсюда.
– Мне потребуется автобус для двух экипажей. Это четырнадцать человек.
– Хорошо, будет автобус.
– Мы подъезжаем к служебному выезду. Что дальше, господин комиссар?
– Сотрудники аэропорта займутся устройством экипажей, а мы с вами поедем в Санкери. Это около восьмидесяти километров. В лагере для вашей команды все готово. Вы разместитесь в благоустроенном современном модуле с отсеком для содержания минно-разыскных собак, техническим сектором. Учитывая особенности русского характера, устроена и баня. Не знаю, правда, насколько она соответствует привычной для вас, но строилась по чертежам российских проектов.
– С чего это вдруг такое повышенное внимание? По правилам состязаний, команды должны находиться в равных условиях.
– Эти условия должны соответствовать национальным традициям и обычаям представителей стран – участниц состязаний, – добавил комиссар. – Так что никакого повышенного внимания именно к вам у меня нет. Тем более что англичане заказали для себя сауну.
– Хорошо, сеньор Канте. Если вы в течение часа пришлете автобус для экипажей, то где-то в одиннадцать часов мы будем у служебного выезда.
– Да, полковник, не буду вам мешать, – сказал комиссар и сел в машину, которая тут же двинулась к аэропорту.
К начальнику команды подошел его помощник капитан Холин и спросил:
– Это был господин Канте?
– Да, Роман, комиссар ООН собственной персоной.
– Как он?
– Да ничего вроде.
Помощник улыбнулся:
– Ничего плохого или хорошего?
– А то ты не знаешь чиновников из ООН. Они все одинаковые. Холодные и вежливые. Других там не держат.
– Леонид Андреевич, знать чиновников ООН я не могу по определению, так как еще ни разу не общался с ними. Ну а вежливость – не самое плохое качество человека.
– Да, если она не установлена нормативными документами. Еще вопросы ко мне есть, Рома?
– Нет.
Полковник указал на кейс, который помощник всегда держал при себе, и распорядился:
– Подготовь станцию! Сеанс связи через пять минут.
– Говорить будете прямо здесь? Не безопасней ли пройти в кабину пилотов?
– Рома, если кто-то установил контроль над нами, то с помощью такой аппаратуры, которая одинаково зафиксирует мои слова как здесь, так и в кабине. Да и ничего такого, что могло бы вызвать интерес у посторонних, я обсуждать не намерен. Только доклад.
– Понял.
Помощник пристроил кейс на капоте внедорожника, выехавшего из чрева Ил-76, начал раскладывать и настраивать спутниковую станцию.
В это время к Серданову подошел командир основного экипажа подполковник Шутов:
– Разрешите обратиться, товарищ полковник?
– Ты, Олег, недоспал либо наоборот. Не исключено, что на тебе уже сказывается акклиматизация, хотя вроде рановато. У вас, летчиков, она происходит гораздо легче, чем у нас, пассажиров.
– Что вы имеете в виду, Леонид Андреевич?
– Помнится, в Москве мы общались запросто, не обращали внимания на формальности, а здесь вдруг: «Разрешите обратиться, товарищ полковник?»
– Да я пошутил.
– Шутка не удалась. Что хотел спросить? Впрочем, можешь не говорить. Командир обязан заботиться о своих подчиненных. Ты хочешь узнать, что предстоит делать членам экипажей.
– Да, именно это я и хочу знать.
От вспомогательного здания аэропорта отошел небольшой автобус и направился к Ил-76.
Полковник кивнул в его сторону и спросил:
