Боевой разворот. И-16 для «попаданца» - страница 29

Так вот. Саджент наш опытный был, что-то почувствовал. Взгляд, наверное. Я тоже научился чувствовать. Потом. Нас хотели накрыть в ущелье, и реально достали-таки, но Вова успел по-быстрому объяснить, куда надо залегать, а куда не стоит. Подлянки он тоже умел чувствовать. Ну там мины по обочинам. И прочие всякие пакости. Каким-то образом. Так что, в отличие от остальных РГ, мы основательно пострелять успели. Но спасло не это. В последний момент двоих спецов придали, расчет ПТУРа, но дело не в ПТУРе, поскольку развернуть его один черт не получилось. А в том, что нас оказалось не пять, а семь рыл. То есть, когда у нас с Серегой патроны кончились и мы с парой эфок[68] возле трепещущих животиков смерти ждали, забившись – на всякий случай, типа, чем черт не шутит, когда бог спит, – в расселину, «духи», пересчитав тушки, сочли дело сделанным и умотали, забрав оружие и все что можно. Поотрезав уши и большие пальцы рук – в подтверждение, как говорится, факта. И ушли, все бросив, свои трупаки тоже. Все. Немало их осталось – поработали мы не слабо. Напоследок. Раненых только утащили. Своих. Наших не было… Из-за раненых шли они очень медленно и не проверялись. Особо. А мы с Серегой за ними. Точнее, Серега со мной. Салажонком неразумным.

Тем не менее до лагеря быстро добрались. Мы, собственно, туда и выдвигались. По наводке. У этих же своя наводка была. Да такая культурненькая, не только маршруты, даже по скольку челов… В РГ. Каждой. Спецов-то нам в последний момент подкинули. Когда уже к вертушке бежали. Вот у них счет и сошелся. Без нас. А наша РГ не дошла всего-то километра три, как выяснилось.

Потом, примерно как я сейчас, лежали и чумазые рожи аккуратненько-аккуратненько высовывали. Са-а-амыми краюшками. Из глубокой тени. А те вот так же шумели, радовались. Начальству доложили. По-английски, что интересно. В горах далеко слышно. Американский тот гнусаво растянутый прононс – до сих пор будто в ушах стоит. Раненых куда-то отправили. На ешаках. Потом жрать уселись. Без спиртного, впрочем. Аллах акбар.

Ночь в горах, как одеяло на голову. С дырками звезд. Эти затихарились, чаю попив да побалабонив по-местному. Но с русским матом. Посты выставили. Без ума, однако. В смысле, кого бояться-то? Да и не солдаты. Воины – да. Но чтоб на посту как надо стоять, не одна отвага раздолбайская нужна. Курить часовому, опять же, самое распоследнее дело. Особенно анашу. Тем более если, типа, в секрете. Меня, впрочем, все равно там бы и взяли, наверняка. Это Серега камнем замшелым аж чуть ли не до рассвета. Стыл. Я рядом. Как раз тогда у меня впервые получилось. Когда лежишь и не думаешь. Только чувствуешь. Все. Время тоже. Не замечаешь, но чувствуешь. Расплывшись и растворившись по миру. Всему.

Команды не было. Как-то ощутил – пора и сейчас. Просто скользнули в стороны. Бесшумно. Маршруты засветло еще успели вчерне наметить, да и света стало хватать. От звезд. На юге, да еще в горах – такие звезды… Близкие очень и светят. Отлично. Когда глаза привыкнут. Речка подмогнула еще. Горная. Лагерь возле нее разбили. Без воды-то – как? То ли после дождей расшумелась, то ли всегда. Такая. Цикады, опять же. Про беззвучно стелющихся в ночи спецназовцев в книжке хорошо читать. Забравшись в кресло с ногами. Или на диване развалимшись. А когда сам, да по пороше свежей… или как тогда, по каменной осыпи, – неизвестно, что лучше. Боялся, цикады смолкнут, когда подойдем. Слышал про такое. Или читал. Нет. Так и исполняли звездам свою космическую музыку вечности, и плевать им было, фигурально говоря, на шорохи, скрипы, хрипы предсмертные и все такое прочее. Нет, ну, наверное, если гранату бросить или выстрелить, тогда заткнутся. Не пробовал. Зачем?