Боевые операции в Северной Африке и на Западном фронте в Европе. 1940–1944 - страница 16

Я попытался развернуть башню, чтобы навести нашу 37-миллиметровую пушку на противника в лесу напротив, но из-за сильного наклона танка башня не двигалась.

Теперь французская батарея открыла по нашему лесу беглый огонь, и мы в любой момент могли ожидать, что их огонь будет направлен на наш танк, бывший у них как на ладони. Поэтому я решил выбираться из него как можно быстрее, вместе с экипажем. В этот момент младший командир сопровождавших пехоту танков сообщил, что тяжело ранен: «Господин генерал, мне отстрелили левую руку». Прямо перед нами ехал танк Ротенбурга с вырывающимся сзади пламенем. Адъютант танкового полка тоже оставил свой танк. Я сначала подумал, что командирский танк загорелся от попадания в бензобак, и очень опасался за безопасность полковника Ротенбурга. Однако это оказались всего лишь загоревшиеся дымовые шашки, дым от которых теперь сослужил нам хорошую службу. Тем временем лейтенант Мост загнал мою бронемашину связи в лес, где она получила попадание в двигатель и теперь стояла неподвижно. Экипаж не пострадал.

Я отдал приказ танкам двигаться через лес в общем восточном направлении, что, конечно, не могли сделать бронемашины, находившиеся в моем распоряжении. Командирский танк Ротенбурга медленно продирался сквозь деревья, в основном высокие и хорошо сросшиеся. Лишь поставленная этим танком непреднамеренная дымовая завеса больше не позволила противнику подбить наши машины. Если бы во время наступления танки обстреляли предположительно удерживаемый противником лес огнем из пулеметов и 37-миллиметровых артиллерийских орудий, французы, скорее всего, немедленно бросили свои орудия, стоявшие на открытых позициях у опушки леса, и наши потери почти наверняка были бы меньше. Вечерняя атака, предпринятая 25-м танковым полком, увенчалась успехом, и мы смогли занять район сосредоточения.

Твердое боевое управление к западу от Мааса и гибкость при изменении обстановки были возможны только благодаря тому факту, что командир дивизии со своим отрядом связи оставался в движении и мог отдавать приказы командирам полков прямо на переднем крае. Одна лишь беспроводная связь – из-за необходимости шифрования – потребовала бы слишком много времени, чтобы сначала передать донесения о ситуации в дивизию, а потом дивизии отдать приказы. Поддерживалась непрерывная радиосвязь с оперативным отделом штаба дивизии, который оставался в тылу, а каждое утро и каждый день между командиром дивизии и командиром оперативного отдела штаба происходил подробный обмен мнениями. Этот метод командования оказался чрезвычайно эффективным.

Своим наступлением в тот день Роммель создал брешь, имевшую важные последствия, в частности, по влиянию на сознание генерала Корапа, командующего 9-й французской армией.

13-го числа форсировали Маас, Роммель был первым, во второй половине дня передовые части танкового корпуса Рейнгардта переправились у Монтерме, а Гудериана – у Седана. Но Рейнгардт захватил лишь узкий плацдарм и отчаянно бился за его сохранение. До утра 15 мая им удалось построить мост, по которому могли переправиться его танки, а выход из Монтерме проходил через крутое ущелье, которое было легко заблокировать. Войска Гудериана действовали успешнее, но только одна из трех его дивизий захватила достаточно обширный плацдарм, а на рассвете 14-го был построен только один мост. Мост удалось сохранить, хотя он неоднократно подвергался налетам авиации союзников. В этот второй, решающий день войска Гудериана не получили практически никакой поддержки люфтваффе, однако его зенитчики открыли такой смертоносный огонь, что сбили около 10 французских и британских самолетов и эффективно распылили бомбардировщики. К полудню все три дивизии Гудериана переправились через реку. Сдерживая контратаки с юга, он повернул на запад, к стыку 2-й и 9-й французских армий, которые начали рассыпаться под его ожесточенным и искусно управляемым давлением.