Маша остановила запись. Лицо отца замерло, выражая извинение. Шокированной девушке было сложно понять о чём он сожалеет больше – о поставленном над ней эксперименте или о собственной смерти, лишившей возможности видеть дочь воочию. Два этих известия взаимно притупляли болезненную остроту. Маша не догадывалась, что отец специально смешал обиду и утрату, стараясь смягчить неприятные новости.
– Дочка, думаю ты стремишься к знаниям. Когда-то и я просыпался охваченный азартом узнавать новое, но только в двух случаях из ста находил материал, удовлетворяющий запросам человека с чрезвычайно широким кругозором.
Чуть ли не сквозь слезы Маша улыбнулась. Она не забыла эту особенность отца – расхваливать себя.
– В информации от окружающих мало ценного, большей частью флирт да лицемерие, чтобы это понять, много времени не потребовалось. Часто я, не сдерживаясь, кривился, видя пустую трату сил в попытках занять видное положение, морщился, зная, что и в кругу семьи люди плетут интриги и даже с собой остаются неискренни. Целый пласт человеческих отношений рожден низменным копошением, так схожим с клубком расталкивающих друг друга червяков. Что с таких взять?
Сам старался жить по-другому – управлял потоками достоверной информации, формировал отчеты, разрабатывал инструкции, с восхищением, близким к содроганию, совершенствовал свою лабораторию. Словно хорошо отлаженный организм, она функционировала благодаря незначительным, легко заменяемый человечкам. Я добился максимальной производительности. Каждое действие сотрудников регламентировал, описывал и зажимал в рамки установленных Правил.
Я искренне считал, что добился многого, пока однажды не представил, как вызревали мысли того или иного выдающегося человека, как перерождалось впитанное. Творчество и мысли, некогда живущих, обретали новые формы, но, по сути, сохраняли прежнее содержание. Поколение за поколением какая-либо идея совершенствовалась, оттачивалась, адаптировалась, и каждый раз считалось, что достигнуто совершенство. Пока не рождалось новое поколение, и кто-то, загораясь той-же идеей, в рассвет сил своих – будоражил умы. Часто дети, взращенные на творчестве отцов своих, превосходили их и в то же время сами становились родителями.
Направив все силы на поиск истины, я оказался в тупике. Миллионы людей жили абсолютно одинаково, поколение за поколением сменяя друг друга, лишь изредка создавая новые формы, но всё равно не способные изменить сути. Во что бы не облекалась мудрость, она всегда говорила об одном и том же, не давая возможности вырваться из круга обреченных.
Я задыхался, лишенный возможности двигаться по пути познания. Упершись в пределы человеческого восприятия, не нашел иного пути, кроме как копаться в себе. Стал искать ошибки в органах чувств, сравнивать их с приборами – глаза с микроскопами, уши с акустическими датчиками, а мозг с центром обработки информации. В итоге я пришел к выводу, что их работа несовершенна. Пусть и без злого умысла, меня с детства пичкали продуктами, затуманивающими восприятие, поили дурманящими напитками. Повзрослев, я делал это сам.
Уже позднее я проживал годы, надеясь на восстановление. К сожалению, нанесенный вред оказался невосполним. Проводимость нервных волокон была нарушена, а тончайшая настройка нейронов безнадежно сбита. Я с горечью осознал, что навсегда останусь инвалидом с искалеченной способностью тонко чувствовать и познавать.
