Рост непослушания в советском обществе ускорился благодаря одному редко вспоминаемому обстоятельству. Начиная с 60-х стало ощущаться, что в стране выпускается больше людей с высшим образованием, чем государство способно обеспечить работой, особенно в крупных городах (желающих работать в малых городах и на селе находилось, наоборот, недостаточно). Люди устраивались где придется, пополняя все растущий низкооплачиваемый и крайне критически настроенный слой люмпен-интеллигенции, сыгравшей важнейшую роль на заключительном этапе опрокидывания советской власти. Похоже, этот слой достиг своей критической массы как раз к провозглашению горбачевской «гласности».
И сегодня еще полно людей, верящих, что СССР рухнул из-за падения мировых цен на нефть. Или потому, что надорвался на афганской авантюре, испугался «звездных войн», проиграл холодную войну, не выдержал гонки вооружений и так далее. Что он действительно не выдержал, так это политику гласности и отмену цензуры. Скажем прямо: СССР умер от свободы слова. Об этом чуть позже.
Что же до сказки про «нефтяной кирдык» СССР, ее почему-то не уставал повторять Е. Т. Гайдар: «У начала краха СССР есть вполне определенная дата – 13 января 1985 года. День, когда министр нефтяной промышленности Саудовской Аравии неожиданно заявил, что его страна прекращает сдерживать добычу нефти. После этого объемы поставок нефти на мировой рынок выросли в четыре раза за полгода, а цены рухнули с 80 до 18 долларов за баррель, в 4,5 раза. Советская экономика к такому удару адаптироваться не смогла и осталась без денег». В другом выступлении Е. Т. Гайдар уверял, что после страшного решения саудовского министра цены на нефть упали за 6 месяцев не в 4,5, а в 6,1 раза.
Эти слова Гайдара – просто вздор. График с сайта peak-oil-crisis.com показывает, что цена за баррель в январе 1985 года была на уровне 53–54 (а не 80) долларов, в течение 1985-го она не снизилась, а подросла до 60 долларов с лишним (отличный уровень по тем временам), в начале 1986-го действительно пошла вниз, ненадолго достигнув к концу года минимума в 24–25 долларов, в 1987 начала расти, дойдя до 41–42 долларов (вполне приемлемая цена), в 1988 году снова пошла вниз к уровню 25–26 долларов (опять-таки на короткое время), в 1989-м подбиралась к 40 и отскакивала, в 1990 году испытала падение к 30 долларам, после чего взмыла в 1991-м до 61 доллара. Из графика ясно, что кривая цен второй половины 80-х укладывается в общую понижательную тенденцию после иранской революции. Начавшееся после взлета 1991 года постепенное колеблющееся снижение к 15 долларам в 1998 году уже выходит далеко за пределы истории СССР и гайдаровских построений.
Заявление же, что благодаря усилиям одной страны «объемы поставок нефти на мировой рынок выросли в четыре раза за полгода», просто бросает тень на научные степени заявителя.
Но главное даже не в этом. Коммунистическая держава не сумела стать автаркией, она многое закупала за рубежом. Государственная монополия на внешнюю торговлю позволяла определять приоритеты: столько-то на абсолютно необходимое, столько-то – на остальное. За абсолютно не обходимое можно было в случае чего платить золотом, которого в стране добывалось довольно много. Закупки «остального» можно было при необходимости ужимать как угодно. Выручка от товарного экспорта, включая экспорт нефти, была, конечно, важна, но не настолько, чтобы решать судьбу страны. Хотя экспорт энергоносителей приносил свыше половины поступлений от торговли СССР с капстранами, сам объем этого экспорта (и поступлений) был не бог весть какой, порядка 16 миллиардов долларов в лучшие годы.
