Впрочем, будучи весьма здравомыслящим человеком, Голубцов отнюдь не мнил себя великим полководцем, военным князем, повелителем отданных ему в подчинение людей – он сам был всего лишь сатрапом, наместником Вождя. Для себя он находил вполне христианское предназначение – быть умным пастырем всех этих разномастных человеческих стад, сберегая их от излишних потерь во время войны и оделяя их доступными благами в мирное время; быть судией тех начальников, которые пренебрегают этими заповедями, относятся к своим подначальным людям либо равнодушно, либо корыстно. Конечно, и он не без греха, и не все его распоряжения безошибочны. Голубцов не возносился в заоблачные выси. Однажды ему показалось, что любую из подчиненных ему по службе женщин он может сделать своей наложницей. Объезжая войска, он примечал, что в каждой воинской части обязательно есть красотка, с которой приятно было бы свести близкое знакомство. Но вскоре понял, что на каждую такую красотку, наверняка, уже положен глаз ее здешнего начальника, и претендовать на нее, значит наносить ему обиду, восстанавливать его против себя. Голубцов же ценил своих комкоров и комдивов, которые проводили его командирскую волю в недра своих частей и соединений. И только в Белостоке, в своем обширном штабе и входящими в него службами, где водились свои искусительные дивы, он мог бы приглашать их на собеседования… Да и то – не мог. Любое проявление внеслужебного внимания могло быть мгновенно замечено, расценено соответствующим образом, могло стать горячей темой досужих разговоров, суждений, сплетен. А Голубцев больше всего на свете боялся именно сплетен и подобных им «разговорчиков» за спиной. Так что «прекрасная половина» «личного состава» 10-й армии, оставалась неприкасаемой для него кастой.
* * *
Анна Герасимовна уже в третий раз посещала зубоврачебный кабинет Агнешки и в третий раз возвращалась в полном восторге:
– Мастерица высшего класса! Волшебница! Таких и в Москве нет! Все сделала без малейшей боли. Я чуть не уснула у нее в кресле… Костя, не ходи ты больше к своим зубодерам. Не так уж много у тебя зубов осталось. Поехали к ней. Дама самых высших достоинств. Как говорят англичане – леди!
Уговорила. Взяли извозчика и поехали на Ханайку…
Визит к Агнессе Свирепчик Голубцову очень понравился. Чистота, блеск точных иснтрументов, галантное обхождение, наконец, волнующая красота врачевательницы, все это заставляло забыть о неприятных звуках бормашины, благо, что сверло вторгалось в зуб совсем небольно. Зря только жмурился и кривился. Агнешка в одну минуту рассверлила дупло, извлекла нерв и поставила пломбу. Мило улыбнулась:
– Все в порядке! Через три часа можете съесть что-нибудь вкусненькое!
– Ну, тогда приглашаю вас на обед в наш салон. У нас всегда есть что-нибудь вкусненькое! Да и новые пациенты, наверняка, найдутся.
Агнешка охотно приняла приглашение, и ее появление в салоне для высшего начсостава произвело эффект. ВРИО начальника медслужбы 10-й армии бригврач Гришин тут же учинил над ней опеку, объявив всем, что они коллеги-медики. Именно он предложил потом Голубцову оформить Агнессу в качестве вольнонаемного врача. Взвесив все «за» и «против», командарм согласился. Так у Агнешки появился еще один зубоврачебный кабинет – в армейском госпитале на улице Циолковского.
* * *
Вдруг как снег на голову – с неба – свалился командующий округом генерал армии Павлов. Эффекта полной неожиданности добиться ему не удалось, поскольку еще с аэродрома, на котором приземлился самолет из Минска, предупредили командарма, что прилетел Павлов и не один – вместе с членом военного совета корпусным комиссаром Александром Яковлевичем Фоминых. Фоминых – этот сороколетний политический лис, всегда державший нос по ветру, неплохо разбирался в военных делах, поскольку закончил в свое время киевское общевойсковое училище.
