И когда он собирал свою «дружинушку» на совещание, перед ним представали пятеро верных «нукеров»-комкоров, пятеро генерал-майоров: Рубцов, Гарнов, Никитин, Хацкилевич и Ахлюстин – один краше другого. Все пятеро прошли суровую закалку в былых и недавних войнах – Германской, Гражданской, Японской, Испанской, Финской… Однако никому из них не посчастливится пережить сорок первый год. Вся пятеро войдут в анналы истории с простреленными сердцами и черепами…
* * *
В ходе «сентябрьской войны» 1939 года 206-я пехотная дивизия вермахта захватила Белосток, но, в соответствии с пактом Молотова-Риббентропа, вынуждена была оставить его и отойти на оговоренный в документе рубеж.
22 сентября 1939 года в Белосток, так же как и в Брест, оставленный немцами, вошли советские войска, сначала казаки, а за ними краснозвездные танки и пехота. Вошли без выстрелов, как было в Гродно, вошли в полном походном порядке и встали на постой в покинутых польскими солдатами казармах, в военном городке, заняли аэродром, железнодорожную станцию, помещения пожарной команды, здания телеграфа, почты…
Встречали их с хорошо сдержанным любопытством, а на некоторых улицах и с цветами. Многие горожане толковали меж собой: «лучше русские, чем немцы». Другие возражали: «Но то же большевики! Те самые, которые рвались в Варшаву в двадцатом году!». «Ах, оставьте! Двадцать лет прошло. Все быльем поросло. У большевиков теперь новые враги – немцы». «То есть полная бздура[1]! – сердились опоненты. – Гитлер стал другом Сталина. А поляки как были для москалей врагами, так ими и остались! Так что мы теперь между двумя жерновами!» «Поживем – увидим…» Кухонные споры перерастали в ожесточенные дебаты между местными коммунистами и вернувшимися с фронта офицерами Войска польского.
«Как вы можете, говорить, что советы лучше немцев?! Немцы честно войной пошли, а советы нам в спину ударили!»
«Тогда скажи, почему они вместе с Гитлером не пошли на Польшу первого сентября, а тянули аж до семнадцатого? Почему пятого не пошли, десятого, а именно семнадцатого?» «Поговорка есть: русские долго собираются, да быстро едут. Собиралсь, как всегда, долго». «Глупство, панове, глупство!.. Пошли на Польшу спустя полмесяца, когда уже и Польши не было, когда правительство нас бросило и наутек в Румынию и Францию ушло». «Советы с немцами заодно Польшу поделили! Как и при Екатерине». «Потому и поделили, что наши правители не страну укрепляли, а свои виллы!»
* * *
Бывший дворец князя Браницкого украшал сердцевину Белостока, и за свою красоту в стиле барокко был прозван горожанами «полесским Версалем». В пейзажном парке сохранились павильон для гостей, арсенал, оранжерея и другие здания.
На вершине дворцового портика изнемогал под тяжестью земного шара Геракл, а фасадную браму – врата парадного входа – обозначали две мраморные фигуры все того же Геракла, в одном случае убивающего лернейскую гидру дубовой палицей, в другом – побеждающего немейского льва. Всё было в тему: гидра – естественно, гидра мировой буржуазии, а лев, несомненно, британский, ждали своего сокрушителя, своего Геракла. Генерал Голубцов по своему росту и комплекции вполне мог претендовать на роль советского Геркулеса с дубиной в виде мощнейшей армии. Эта мысль посещала Константина Дмитриевича всякий раз, когда он входил во дворец, ставший штабом самой крупной в округе армии. И каждый раз он подтрунивал над собой: «Гераклом можешь ты не быть, но командармом быть обязан!»
