«Рябчика надо ощипывать очень осторожно, чтобы не порвать кожу, и так как крылышки у него очень маленькие, то их отрубают совсем…
…Обрубить также голову со всей шейкой и лапки до суставов, затем выпотрошить и вымыть…Осмотреть рябчика перед тем, как начать его мыть и во время мытья, чтобы на нем не осталось перьев или пуха, так как рябчик не натирается мукой и не опаливается, потому что на нем очень нежная кожа…»
– Ну, прямо как у вас, Ланочка, – не отрываясь от текста, делал комплименты сдобной девахе старшина Бараш; та рдела то ли от жара раскалившейся уже плиты, то ли от слов «интересанта».
– Ой, скажете тоже! Нешто я рябчик?
– Вы лучше. Я бы назвал вас куропаточкой, если бы вы не были цесаркой.
– Ой уж и цесарка! – млела Лана от красивого слова.
«…Лапки прикрепить к туловищу рябчика плотной ниткой, посредством поварской иголки…» У вас есть поварская иголка, Ланочка?
– Ой, да у меня шпилька есть.
– Тут иголки нужны или в крайнем случае лучинки… Если не возражаете, я вам завтра подарю набор поварских иголок и еще кое-что.
– Премного благодарны вам, но мы к подаркам не приучены.
Бараш снова открывал поваренную книгу на заложенном месте:
– Итак, «посолить и полить тушку распущенным коровьим маслом и, положив их на спинку, жарить в духовом шкафу или на плите в сотейнике в масле. Рябчика всегда в начале жаренья нужно положить на спинку, чтобы к спинке прижарилась вся горечь, которую он в себе содержит. При жарении рябчика в духовом шкафу хорошо обвязывать его шпеком[5], привязать на филе и обвязать нитками. Когда рябчик готов, снять нитки и разрубить его пополам вдоль. После разрубки рябчика надо его внутри подчистить и уложить на блюдо таким, каким он был до разрубки. На соус подается или его собственный сок или соус, заправленный на его соку…»
– Ну, как тут у вас дела? – заглянул Голубцов на кухню.
– Как сказал поэт, «ешь ананасы, рябчиков жуй…»
– Ага, «день твой последний приходит, буржуй»! Насчет буржуев не очень-то! Теперь и пролетарии едят рябчиков, – сказал Голубцов, поднимая со сковороды вполне поджаренную тушку.
Старшина Бараш, командир хозвзвода батальона, охранявшего штаб, достался Голубцову от прежнего командарма генерала Черникова. Черников с сожалением оставлял Бараша в Белостоке. Взять его с собой он не смог, поскольку переводился в Харьков, а бесценный доставала, охотник, рыбак, и Фигаро на все руки поехать на Украину не захотел – у него в Белостоке наметилась замечательная невеста – Лана Полубинская.
– Степаныч, почему ты хохол, а на Украину с Черниковым не поехал?
– Я не хохол.
– Как не хохол – с такой фамилией и не хохол? Может ты еврей?
– Нет, насчет своей фамилии я узнавал у одного ученого человека. Он сказал, что «барашами» звали в древней Руси княжеских слуг, которые разбивали шатры и прочие палатки.
– А я думал от слова «барыш», – усмехнулся Голубцов. Он любил разгадывать непонятные фамилии. Сняв пробу и отметив изумительный вкус рябчика, генерал благоволил подавать экзотическое блюдо на стол.
* * *
Командиры всех пяти корпусов 10-й армии – кто во френчах с красными, синими, черными петлицами, кто в гражданских костюмах (у кого как получилось) собрались за пышно накрытым столом, чтобы поздравить своего командующего с юбилеем. Разумеется, присутствовали здесь и городские власти, и начальник областного НКГБ майор госбезопасности Бельченко, и начальник контрразведки 10-й армии полковой комиссар Лось, некоторые штабисты и отдельные командиры дивизий.
