Бог в поисках человека - страница 23

Но именно человеку присуще задавать вопросы о своем жизненном мире, независимо от того, какое значение он придает возможному ответу. Так что, для Фомы в этой аксиоме речь идет не о каком-то особенно зрелом разуме, ведь необходимость такого предварительного условия «зачеркнула бы положение о том, что благодать и вера даются не по обязанности […] Более того, предполагается, что откровение Божие подразумевает существование такого субъекта, который мог бы его услышать, понять и принять [относительно него] свободное решение»[106]. Тем самым, свобода свершения Божественного откровения как самооткровения Бога отнюдь не подвергается сомнению, когда при этом настоятельно подчеркивают, что человек остается вовлеченным в событие Откровения и при этом не пассивно, но в деятельном осуществлении своей жизни, поскольку в Иисусе Христе Божественное откровение как самооткровение Бога достигает своей высшей и последней точки. 

Не только исповедание Божественного откровения объединяет христианство, иудаизм и ислам. Помимо этого христианство, иудаизм и ислам как монотеистические мировые религии отдают отчет в том, что их вера связана с одним – и при этом единственным – Богом и одной священной книгой – Священным Писанием. Здесь Откровение зафиксировано письменно, дабы в этой письменной форме в качестве обязывающего для традиции пройти путеводной нитью в жизни каждого верующего сквозь все времена. В этом смысле оно предписывает форму веры. Мы можем говорить также о трех «религиях книги», исповедующих Авраама как родоначальника своей веры. Тем не менее, с другой стороны, в понимании Откровения как откровения Бога между христианством, иудаизмом и исламом обнаруживаются также существенные различия. В исламе [107] придерживаются того положения, что единственно доступная для человека форма откровения дана в Коране[108]. {53} Бог не открывает своей сущности, «поскольку Он пребывает в свете (сиянии), к которому нет доступа, и показывает себя в раю лишь тому, кому пожелает, и лишь тогда, когда пожелает. Даже награда для богобоязненных состоит не в бытии с Богом (на небесах), но в обитании в некоем пристанище радости и достатка, где в избытке – вода, молоко, вино, мед, плоды и все, что служит телесному благополучию»[109]. В Коране человеку дано откровение воли Божией, т. е. некий кодекс, для которого оригинал находится «на небесах» у самого Бога[110]. Поскольку Бог в своей сущности принципиально недоступен человеку, всякая аналогия выделяет на путях Его раскрытия то, что откровение высказывает о Боге в отношении Его позитивных свойств. Для человека вытекает отсюда, что он по преимуществу принимает на себя ответственность представлять Бога перед тварью, т. е. человек становится «преемником Бога», но никоим образом не «подобием Бога». Поэтому в полном соответствии с сутью дела II Ватиканский Собор в своей декларации «Nostra Aetate», гл. 3 не только устанавливает общность веры в единого Бога [между тремя мировыми религиями], но и говорит по поводу ислама, что тот исповедует Бога как «говорившего к людям»