– Совершенно точно, внизу стоит его подпись, – сказала мисс Лено.
– Вы правы, это подпись Руди, – снова поглядев на лист, согласился Аксель. – Значит, его рисунок. И без экспертизы видно.
– Я полагаю, директор вызовет вас в ближайшее время, – продолжала мисс Лено. – А теперь, пожалуйста, верните мне рисунок. Я очень занята и уже потеряла достаточно времени из-за этой мерзкой истории.
– Пожалуй, я сохраню его на память. Вы же сами сказали, это Руди нарисовал, – спокойно произнес Джордах. – Видно, что у парня талант… А какое сходство! – Он восхищенно покачал головой. – Я и не подозревал, что у Руди такие способности. Мы вставим рисунок в рамку и повесим дома. В наши дни за такие картины с голыми женщинами платят большие деньги.
Мисс Лено опять прикусила губу и онемела. Ошеломленный поведением отца, Рудольф не сводил с него глаз. Он никак не предполагал, что отец устроит целый спектакль, разыгрывая этакого наивного и в то же время хитроватого деревенщину.
Мисс Лено наконец обрела дар речи.
– Убирайтесь отсюда, вы, невоспитанный, грязный иностранец, и забирайте своего гадкого сына! – перегнувшись через стол, прошипела она.
– На вашем месте я бы не стал так выражаться, мисс, – спокойно заметил Джордах. – Эта школа существует на деньги налогоплательщиков, а значит, и на мои, так что я уйду отсюда, когда сочту нужным. К тому же если бы вы не ходили по школе, виляя задом в этой вашей узкой юбке, и у вас не торчали бы сиськи наружу, как у дешевой шлюхи, может, ребята и не стали бы рисовать вас голой. Если хотите знать мое мнение, сними с вас все эти корсеты и бюстгальтеры, вышло бы, что Руди еще приукрасил вас на своем рисунке.
Лицо мисс Лено налилось кровью, а рот перекосился от ненависти.
– Я все о вас знаю. Грязный бош! – выкрикнула она.
Джордах перегнулся через стол и влепил ей звонкую пощечину. Удар прозвучал как выстрел. Со спортивной площадки больше не доносилось голосов, и мгновение в комнате царила мертвая тишина. Мисс Лено так и застыла на месте. Затем рухнула на стул и, закрыв лицо руками, разразилась потоком слез.
– Я не привык, чтоб со мной так разговаривали, поняла, шлюха французская?! – сказал Джордах. – Я не для того приехал сюда из Европы, чтобы такое выслушивать. Будь я французом – а они нынче задали стрекача после первого же выстрела грязных бошей, – я бы хорошенько подумал, прежде чем кого-нибудь оскорблять. К твоему сведению – может, тебе от этого полегчает, – в шестнадцатом году я собственными руками всадил штык в спину одному французу, когда тот пытался удрать к своей мамочке.
Джордах говорил спокойно, ровным голосом, точно речь шла о погоде или заказе на муку, и Рудольфа начала бить дрожь. Ирония звучала еще невыносимее из-за этого почти дружелюбного тона.
– И если ты вздумаешь отыграться на моем сыне, – безжалостно продолжал Аксель, – советую опять же хорошенько подумать сначала. Я живу недалеко отсюда и в случае чего могу заглянуть еще раз. Вот уже два года мой сын получает по французскому только отличные отметки, и, если в конце года отметка у него окажется ниже, я не поленюсь зайти в школу, чтобы задать несколько вопросов. Пошли, Руди.
Они вышли из класса, оставив за столом рыдающую мисс Лено.
Отец и сын шагали молча. Поравнявшись с урной на углу улицы, Джордах остановился, почти машинально порвал рисунок в клочки и выкинул их. Потом взглянул на Рудольфа.
