Граф, напротив, оставался верен своей суровой сдержанности. Его одежда, по-прежнему небрежная, резко контрастировала с роскошью, окружавшей дочь. Дон Фернандо, казалось, экономил на всем, кроме Амелии.
Розина же стала верной спутницей своей госпожи, свидетельницей и пособницей первых робких чувств. Молодые девушки часто запирались в комнате и предавались мечтам о будущем, которые, казалось, были уже совсем близки.
– Ах, Розина, – говорила Амелия, – я, конечно, далека от идеала воспитания. Матушка, будь она жива, наверняка сделала бы из меня достойную девицу с непоколебимой репутацией. Но, право, разве можно осуждать меня за мою открытость? Я дышу жизнью, я люблю и живу! О, господи, если во мне хоть капля порочности, пусть я получу злого мужа, который научит меня уму-разуму!
– Госпожа, что вы такое говорите! – возражала Розина. – Вы хрупки и нежны, как утренний цветок. С вами нужно только ласково, с любовью. Вы рождены, чтобы вас носили на руках.
Амелия с улыбкой подмечала:
– Да, ты иногда рассуждаешь удивительно мудро. Но вот скажи, Розина, что стало с тем австрийским губернатором? Или графом Оррано? Почему они вдруг исчезли? Оба ведь так восхищались мной.
– Сударыня, да что о них думать! Если пропали, значит, недостойны вас. Видно, из тех, что всем подряд любуются. Ну и пусть, нечего о них беспокоиться.
Амелия обычно хмурилась на такие слова, но ненадолго – ее природная легкость вскоре возвращалась.
В таких беседах они проводили часы, и каждая была полна мечтаний и вздохов. Амелия с каждым днем становилась все краше. Казалось, что ее беззаботность могла бы вызвать зависть, если бы за ней стояла твердая уверенность в будущем.
Однако время шло. Дон Фернандо продолжал хранить молчание, словно пребывал в каком-то сне. Это начинало беспокоить Амелию. Она все чаще замечала его странную отстраненность, а затем и перемены в настроении герцога Альбы.
Юный сын герцога вдруг перестал навещать замок. А вскоре сам герцог исчез так внезапно, что Амелия не успела понять, в чем дело. Несколько дней спустя она уже заливалась слезами, терзаясь догадками.
– Дон Фернандо человек мудрый, – утешала Розина. – Видно, он решил, что чувства юного Альбы недостаточно крепки или его положение не соответствует вашему.
И, действительно, Амелия вскоре убедила себя, что герцог не был серьезен, и с завидной быстротой вновь обрела спокойствие. На смену грусти пришли новые увлечения, и жизнь засияла для нее с новой силой.
4
В один из очередных тусклых вечеров Амелия спустилась к ужину бледная и расстроенная, но, натянув дежурную улыбку, попыталась скрыть своё состояние. Она немного задержалась, и, когда вошла в столовую, все уже собрались за столом. Граф бросил на неё испепеляющий взгляд, но вскоре успокоился, понимая, что от неё за ужином можно ожидать любой неожиданный поступок.
Поскольку за столом собрались в основном представители старшего поколения, беседа велась негромким голосом и не отличалась оживлением. Амелия, почти не участвуя в разговоре, сосредоточенно смотрела в свою тарелку, лишь изредка поднимая взгляд, когда обращались к ней.
– Что с вами, милая моя? – обратилась к ней доверительным тоном маркиза, двоюродная сестра графа. Это произошло в середине ужина, когда начинали сервировать десерт, и появилась возможность поговорить более свободно. – Вы выглядите усталой, неважно себя чувствуете?
